Егерь: Назад в СССР 3
Шрифт:
— А о чём говорил-то?
— Да не поняла Катерина. Она с кухни слушала, близко-то не подходила. Боялась помешать.
— Значит, разговоры помогли?
— Да какие разговоры?! Чай у него лечебный! Из лесных травок. А травки эти только Трифон и знает. Вот ими и отпоил старика.
— А я слышала — людям перед смертью легчает, бывает. Вот лежит человек, лежит. И не ест уже. А потом словно очнётся — и заговорит, и есть просит, и встать пробует. Родные только обрадуются, а на другой день — на тебе!
—
Мы с Катей пробились сквозь толпу, которая окружила старика. Степан Владимирович сидел на скамейке у самых дверей клуба. Отросшая белая щетина скрывала коричневые морщинистые щёки.
Катя наклонилась над стариком.
— Степан Владимирович! Зачем вы встали? Вам лежать надо. Давайте, мы вас домой отвезём.
— Нет, — слабо, но ясно ответил старик. — Не надо домой. Успею. Я сон видел.
— Какой сон, Степан Владимирович?
Катя встревоженно оглянулось. Наверное, ей показалось, что Худояров заговаривается.
— Сына я видел во сне, — ответил Степан Владимирович. — Живого.
По толпе прошёл шёпот.
— Сына, говорит, видел!
— Где?
— Во сне.
— Тише!
— Что сын-то сказал? — с жалостью в голосе спросила Марья Антоновна — жена председателя.
— Сказал «Живи, батя! Ещё хоть немного поживи — порадуйся!»
— Господи!
Марья Антоновна концом платка вытерла слезу с глаза.
— Пойдёмте в клуб, Степан Владимирович, — сказал я. — Давайте, я вам помогу.
Старик посмотрел на меня и узнал.
— А, егерь! Спасибо за ружьё. Вернул память о сыне.
Я смутился.
— Это не я. Хорошие люди сделали.
— Ну, всё равно. Им спасибо от меня передай.
— Обязательно передам, Степан Владимирович! Пойдёмте в помещение!
— Погоди, Андрей Иваныч! — раздался за моей спиной голос Фёдора Игнатьевича.
Председатель протолкался к нам, внимательно посмотрел на Худоярова.
— Поднялся, значит, Степан Владимирович?! Вот и хорошо, вот и молодец! Идём, идём внутрь!
Вдвоём с председателем мы помогли Худоярову войти в зал и усадили на первом ряду.
— Заведующего клубом ко мне, быстро! — распорядился Фёдор Игнатьевич.
Через минуту прибежал заведующий клубом.
— Что у тебя сегодня в программе? — спросил его Фёдор Игнатьевич.
— «Всадник без головы», — ответил заведующий. — С большим трудом достал. Приключенческий фильм!
— Меняй! — решительно сказал Фёдор Игнатьевич.
— Как менять? — поразился заведующий. — Мне ведь плёнку не насовсем дали, только на один сеанс! В понедельник обратно повезу.
— Меняй, и не спорь!
Зал недовольно зашумел. «Всадника без головы» хотели посмотреть многие.
— А что ставить? — спросил заведующий.
— Иди, я объявлю! Поймёшь.
Заведующий убежал в операторскую, а Фёдор Игнатьевич тяжело поднялся на сцену.
— Устал немного, — пожаловался он. — Вроде, и день выходной, а заботы никуда не денешь.
Зал постепенно замолкал.
Фёдор Игнатьевич откашлялся.
— Сельчане! Сегодня у нас радостный день. Степан Владимирович Худояров пошёл на поправку! Будем надеяться, что наш врач вылечит его.
Фёдор Игнатьевич понизил голос.
— Не знаю, многие ли из вас помнят его сына, Григория Степановича. Те, кто постарше — те помнят. Воевал Гриша бесстрашно, и погиб, как герой. Его вдова живёт у нас в селе, её вы все знаете — Катерина Худоярова. Давайте сегодня вспомним всех, кто воевал, кто приближал нашу Победу, но не дожил до неё. Сегодня мы будем смотреть фильм «В бой идут одни старики». Запускай!
Свет в зале погас.
Как-то утром, на рассвете
Заглянул в соседний сад!
Там смуглянка-молдаванка
Собирает виноград.
Я краснею, я бледнею...
Я обернулся и в темноте зала увидел Трифона. Он сидел на самом заднем ряду и, не отрываясь, смотрел на экран.
***
Утром меня разбудил стук в дверь. Я вскочил спросонок, босиком пробежал по холодному полу.
«Что ещё случилось?» — трепыхнулась в голове холодная, как ледышка, мысль.
Я выскочил в сени, мгновенно покрылся мурашками от холода и откинул крючок.
На пороге стоял Серёжка.
— Спишь? — с обидой спросил он.
— Серёга? Что случилось?
— Меня к Тане не пускают, — грустно сказал брат.
— Чёрт! И ты из-за этого...
Я почувствовал, что окончательно продрог.
— Идём в дом, там поговорим. Да двери закрывай — не лето на улице.
В кухне я первым делом кинулся растапливать печь. За ночь она остыла, но лучины в топке быстро и охотно занялись огнём. Я подложил в топку два полена побольше и закрыл дверцу. Пламя загудело, разгораясь.
Я набрал в чайник воды из ведра, поставил его на газовую плитку. Поднёс ладони к синему газовому огоньку. Пальцы обожгло тепло.
— Ну, рассказывай!
— А что рассказывать? Поехал я вчера в эту Мгу. Полтора часа трясся на электричке, потом ещё пешком от станции шёл. А старуха меня не пустила! Нечего тут шляться, говорит! А я не шлялся! Я к Тане приехал! Имею право!