Егерь: Назад в СССР 3
Шрифт:
— Хорошо, Андрей Иваныч.
Генерал повернулся к водителю.
— Рустам, мы останемся в Черёмуховке до завтра. А потом Андрей Иванович отвезёт нас на автобус. Ты можешь ехать сегодня, а завтра у тебя выходной.
— Есть, товарищ генерал-лейтенант!
Рустам немедленно поднялся с места, но Георгий Петрович взмахом руки усадил его обратно.
— Сначала поешь спокойно, потом поедешь.
Он повернулся к нам.
— Давайте поедим, а потом поговорим за чаем.
Мы выпили ещё по стопке. Я сходил в дом, принёс
Не спеша, переговариваясь о чём-то незначительном, мы доели уху. Владимир Вениаминович сходил к речке и сполоснул котёл. Я смотрел, как он, присев на корточки, оттирает посудину песком. Психотерапевт был похож на большой серый валун, который неизвестно откуда взялся на берегу Песенки.
Для чая я наломал тонких веточек с куста смородины, который рос в дальнем углу огорода. Когда я бросил их в чайник — запахло детством, осенью и почему-то — солёными грибами.
А, вот почему!
Мама, когда солила грибы, всегда добавляла в них сушёный смородиновый лист.
Я подумал, что ещё могу успеть набрать грибов. Надо непременно это сделать и насушить их на зиму. Зимой нет ничего вкуснее пряного грибного супа, или картошки с коричневой подливой из сушёных грибов. Ешь, и вспоминаешь лето.
Рустам, не говоря лишних слов, попрощался с нами, сверкнул напоследок белозубой улыбкой и сел в «уазик». Затарахтел мотор, машина бойко рванула с места. Лежавший у ног хозяина Жека поднял курчавую морду и заливисто тявкнул. Ему из вольера ответили Бойкий и Серко.
Я поднялся и разлил по кружкам крепкий чай, пахнущий дымом и смородиновым листом.
Георгий Петрович сделал глоток чая, блаженно зажмурился. А потом посмотрел на меня.
— Так о чём ты хочешь поговорить, Андрей Иванович?
Я помолчал, собираясь с мыслями.
— Скажите — вы пробовали как-то использовать те сведения, которые узнали от меня?
Теперь уже молчал Георгий Петрович, глядя мне в глаза и о чём-то раздумывая.
Мы с ним словно прощупывали друг друга, только генерал был куда опытнее меня.
Владимир Вениаминович молча наблюдал за нами обоими.
Даже фокстерьер Жека насторожился, переводя умный любопытный взгляд с меня на Георгия Петровича.
— Ладно, скажу честно, Андрей Иваныч, — ответил генерал. — Я попытался кое-кого прощупать. Даже не прощупать, просто приглядеться.
— И к каким выводам вы пришли?
Георгий Петрович сухо усмехнулся.
— Всё уже идёт под откос. И я не вижу возможностей глобально изменить ситуацию.
Он наклонился, вытянув вперёд больную ногу, подобрал ветку и пошевелил ею догорающие угли. Угли вспыхнули оранжевым пламенем, затрещали и выбросили небольшой сноп искр.
Я перевёл взгляд на психотерапевта.
— Владимир Вениаминович, вы согласны с Георгием Петровичем?
Тот незамедлительно кивнул.
— Да, — пророкотал он.
И сейчас же спросил:
— А вы можете что-то предложить, Андрей Иванович?
Не забудьте добавить книгу в библиотеку — так вы не пропустите обновления!
Глава 2
— Ну, что ты думаешь о предложении Андрея, Володя?
Генерал нетерпеливо наклонился к собеседнику.
За пыльным окном купе отъезжал назад выкрашенный жёлтой краской вокзал, немного похожий на готический собор.
По дороге из Черёмуховки в Волхов они почти не говорили. Да и вчера вечером тоже. Слушали Андрея, опасаясь перебить его и сбить с настроения. И Георгий Петрович и Беглов достаточно пожили на белом свете. И прекрасно знали, когда надо высказывать своё мнение, а когда лучше его попридержать.
А Андрей говорил. Неумело, сбиваясь, путаясь в мыслях и воспоминаниях, он рассказывал им о том, что случится с их страной в следующие сорок пять лет.
Огромный срок!
Но и предстоящие перемены огромны, даже невообразимы!
Кто в своём уме мог сейчас представить, под какой откос покатится сильная и великая страна?
Сердце Георгия Петровича жгла невообразимая горечь. Горечь неминуемого поражения в заранее проигранной войне. Но генерал-лейтенант умел отбрасывать в сторону эмоции. Взглянув холодным взглядом на предложение Синицына, он был вынужден признать, что Андрей рассудил верно.
«Как ему это удаётся?» — подумал Георгий Петрович. — «Ведь совсем молодой парень ещё. Сколько ему? Двадцать пять? Двадцать четыре?»
И тут же одёрнул себя.
«В прошлой жизни ему было шестьдесят два. Побольше, чем тебе сейчас. И он наяву пережил всё то, о чём ты только слышал».
На вокзале генерал решительно двинулся в сторону касс дальнего следования. В скором поезде, который шёл из Котласа в Ленинград, нашлось свободное купе. Предъявив документы, Георгий Петрович забронировал все четыре места. Теперь у них с Володей были два часа, чтобы поговорить спокойно и откровенно.
— Так что ты думаешь? — повторил генерал, глядя на проплывающие мимо деревянные бараки Ленинградского тупика.
Прежде, чем ответить, Беглов повернул ручку на двери и запер купе изнутри.
— Я думаю, что Андрей нашёл наилучший возможный выход, — не колеблясь, сказал он.
— А не слишком он рассудителен? Понял, что в одиночку использовать свои знания не сможет, и предложил нам скооперироваться...
Владимир Вениаминович улыбнулся.
— Дело не в рассудительности, Жора. Просто Андрей — хороший человек, который не может спасаться сам, бросив в беде близких. Надвигающиеся перемены он воспринимает именно как катастрофу. И хочет защитить тех, кто ему так или иначе дорог. А мы с тобой попали в это число.