Его французская горничная
Шрифт:
«Например, переспать со мной», — я ненавидел закравшиеся мне в голову сомнения.
— Я тоже редко пью. Мой отец был алкоголиком, и меня пугает перспектива стать таким же.
Эйва кивнула, будто понимала меня, но едва попыталась спросить о том, что я хотел сказать раньше, как вернулся официант.
Мы рассмеялись, и я попросил его принести нам графин воды.
— Мы будем по одному фирменному блюду, — сказал я, сделав заказ за нас обоих.
Он ушел, и Эйва наклонилась ко мне.
— А ты знаешь, какое здесь фирменное блюдо? — шепотом спросила она.
— Понятия не имею, — рассмеялся я.
У нее затряслись плечи, и она прикрыла рот ладонью, заглушая свой красивый смех.
— Итак, я говорил о том, что все это немного странно. Я никогда не планировал становиться профессионалом. В старшей школе игра была просто забавой, и как бы я ни радовался стипендии, позволившей мне учиться в колледже, но…
— Что? Ты не любишь играть? — Эйва посмотрела на меня округлившимися глазами, словно впервые увидела. В некотором роде так оно и было, поскольку я показал ей сторону своей личности, скрытую ото всех остальных.
— Дело не в этом, — покачал я головой и провел ладонью по подбородку. — Я обожаю играть. Просто слишком большое давление. Я не хочу подвести маму, братьев и сестер.
Протянув руку, Эйва сжала мою ладонь, лежавшую поверх белой скатерти.
— Похоже, я очень многого о тебе не знала, Энди Стэффорд.
— Да, ты считала меня тупым спортсменом.
— Нет, не считала, — покачала головой она. — У тебя в спальне романы Толстого. Очевидно, ты — больше, чем гора мышц.
Я посмотрел на нее, оказавшись вне зоны комфорта с девочкой такой многогранной, что мог бы в ней потеряться.
— Ты считаешь, что у меня гора мышц?
Эйва громко рассмеялась, отчего посетители ресторана изумленно посмотрели на нас.
Когда официант принес нам заказанные блюда, мы пытались сдерживать улыбки и выглядеть серьезными.
— Эскарго [5] , салат из редиса, кабачковое пюре.
Он ушел, и мы с Эйвой больше не могли держать себя в руках.
— Энди, спасибо, что привел меня сюда, но я не такая.
— А?
— Я не из тех девушек, — сказала она, указывая на свою тарелку.
5
Эскарго (фр. Escargots de Bourgogne) — изысканное французское блюдо из улиток, подаваемое с белым сухим вином. Слово также применимо к обыкновенной улитке съедобных видов.
— Хочешь сказать, ты не ешь улиток на первом свидании?
Эйва снова громко рассмеялась, наплевав на неодобрительные взгляды. Достав несколько купюр, я положил их на стол и взял ее за руку.
— Давай убираться отсюда, Эйва Макинтайр.
Глава 8
Эйва
Сбежав от дорогущей французской еды, мы сели в машину, и я предложила поехать в кукурузный лабиринт на окраине города.
— Разве ты не проголодалась? — спросил Энди.
— Кори там была на прошлой неделе и говорит, что в сувенирной лавке продают чили и кукурузные лепешки. Моя обувь не подходит для прогулок, но, может, мы сначала заедем домой? — Энди медлил с ответом, и я задумалась, не сболтнула ли какую-нибудь глупость. — Или не стоит?
— Нет, все замечательно. Съездим, повеселимся, — он сжал мое колено.
Энди что-то скрывал, я это чувствовала, но не стала на него давить. Решив сменить тему, я спросила, куда он планировал переехать после колледжа.
— Ну, все зависит от драфта.
— Ох, конечно. Извини. Я забыла.
— Боже, до чего же мне нравится, что ты не одержима футболом, — неожиданно расхохотался Энди. — Иногда мне начинает казаться, что я живу на этой планете только ради него.
— Странно, что мы с тобой будто бы застряли каждый в своей роли, да?
— И какая роль у тебя, Эйва? — весело блеснув глазами, и он игриво спросил: — Ты не просто книжный червь?
Я рассмеялась, чувствуя себя с ним непринужденнее, чем с кем-либо другим.
— Разумеется, ведь я еще и горничная, помнишь?
Энди громогласно расхохотался, и когда мы подъехали к дому сестринства, чуть ли не светился. Я снова поразилась его великолепию. Но не только потому, что с ним было легко общаться. Я хотела и дальше узнавать его. Хотела узнать о нем всё. И чувствовала, что чем больше времени проведу с Энди, тем грандиознее будет мое неизбежное падение.
Позже, съев по порции чили и кусочку кукурузного хлеба, мы с Энди направились к лабиринту. И я не могла не признать, что мне нравилось, как он просунул ладонь в задний карман моих джинсов.
— Ты выглядишь мило в этих ботинках, — сказал он, посмотрев сверху вниз на мои поношенные Ariat Ramblers.
— Значит, вот как ты затащил в свою постель кучу девчонок? Нахваливая их обувь?
— Любой парень знает, что обувь — путь к женскому сердцу, — подмигнул Энди, но немного напрягся.
— И ты, конечно же, разбил многие из них.
Повернувшись ко мне, он подцепил пальцем мой подбородок и наклонился.
— Я не хочу разбивать твое, Эйва. Никогда.
— Тогда не разбивай, — прерывисто выдохнула я.
Энди сглотнул.
— Обещаю, если ты когда-нибудь мне доверишься, я буду лелеять его, как величайшую драгоценность в мире.
От его клятвы у меня участился пульс, и мне нестерпимо захотелось поверить Энди.
— Что ж, расскажи мне о своей семье, — я позволила ему взять меня за руку и переплести наши пальцы.
— После ухода папы мама воспитывала нас одна. Я самый старший, поэтому…
— На твои плечи легла огромная ответственность.
— Да. Но я не возражаю. Даже без папы мое детство было очень счастливым. Мама позаботилась о том, чтобы у нас всегда было самое необходимое.