Его любимая девочка
Шрифт:
Анна Петровна посмотрела мне в лицо долгим взглядом, словно пытаясь понять, лгу я или нет, но потом, удовлетворённо кивнула и, улыбнувшись, сказала:
— Ничего. Тошнота и головная боль возникают с непривычки. Со второй дозы лекарства вас больше не будут беспокоить никакие боли, и тошноты не будет.
— Угу… Поняла… — проговорила еле слышно, едва удержав свои руки, чтобы не сжать их в кулаки.
Я боролась со своим состоянием и не позволяла синтетической гадости взять надо мной верх!
— Несмотря на тошноту,
— Нн… нет. Я там буду… обедать, — сказала в ответ.
— Хорошо. Рекомендую также одеться тепло, — произнесла она и собралась уходить.
— Анна Петровна? — позвала её.
— Да.
— После обеда я хочу осмотреть дом. Вы покажете мне его?
— Вы неважно выглядите. Может, вам лучше сегодня отдохнуть?
— Нет. Я в порядке. И хочу осмотреть дом.
— Как скажете. После обеда я проведу вам экскурсию.
Она ушла, и я без сил опустилась в кресло.
Внутри меня то и дело шла настоящая борьба, но я настоящая побеждала.
Плохо будет, если меня снова накачают той гадостью.
Нужно быть осмотрительной и очень внимательной.
С этими мыслями, немного шатаясь, я пошла в гардеробную.
Глава 15
Елена
Пока я обедала, то внимательно смотрела на видеокамеры и смогла найти на террасе такое место, которое явно не просматривалось.
Чтобы не вызвать подозрений, взяла в руки стакан с соком и прошла в то место, где как мне казалось меня не видно.
Быстро вылила содержимое стакана с балкона и, сделав вид, что допиваю последние капли, вернулась к столу.
Поев, я стала чувствовать себя гораздо лучше.
Туман в голове рассеялся, прошла слабость, тошнота, и посторонние, не мои мысли тоже исчезли.
Повторения мне ой как не хотелось.
Но зато вместо прострации, ко мне вернулась боль. Исчезла иллюзия облегчения.
Сидеть снова стало больно. Ныло всё, чего касался Джанабаев своим гигантским членом.
И в моей груди по новой разгорается пожар ненависти и злобы к этому мужчине.
Больной! Псих! Урод! Маньяк! Ненавижу!
Всем сердцем и душой его ненавижу!
Будь я другой по характеру, то, не раздумывая воткнула бы нож ему в горло ещё в тот самый раз, когда мы ужинали.
Но не могла я переступить через себя. Видимо, ещё не дошла до той грани, когда убийство мне покажется единственным выходом и спасением.
И не хочу я доходить до такого предела.
Не хочу ломаться под тяжестью своего ужасного положения.
Я должна, просто обязана сбежать отсюда, пока Джанабаева нет!
И совершу побег, если не сегодня, то значит, завтра.
Я спасу себя сама, раз меня никто не ищет.
А сегодня, я узнаю этот дом.
За такими
— Что-нибудь ещё хотите? — поинтересовалась она с приторной вежливостью.
«Да! Хочу!» — закричала мысленно. — «Свободу хочу! Чтобы вы меня отпустили!»
Но вместо этого, я спокойна сказала:
— Вы обещали показать мне дом. Хочу прямо сейчас его посмотреть.
Анна Петровна внимательно посмотрела на пустой стакан в моей руке и, улыбнувшись, произнесла:
— Лекарства ни в питье, ни в еде нет. Лекарство вы обязаны принимать утром, и каждый день будет увеличена доза.
Сжала пальцы на стекле и выругалась себе под нос:
— Суки…
— Пойдёмте, Елена Анатольевна, я покажу вам дом.
Поднялась, глядя на эту змею, не стесняясь своего агрессивного и ненавистного взгляда, которым я прожигала её холёную старческую морду.
Так бы и запустила в неё этим стаканом, чтобы он пробил её черепную коробку до самых мозгов!
Чтож, Джанабаева нет. Только он мог заставить меня проглотить ту гадость. Но вам это не удастся, как и не удастся меня снова обхитрить!
Женщина провела для меня экскурсию по третьему этажу, где была моя комната-тюрьма.
Терраса, моя комната и две гостевые спальни.
Ничего интересного и нужного для меня.
Спустились на второй этаж.
— Здесь находится личная спальня Артура Марковича, — чопорным тоном сказала Анна Петровна, указав на запертую дверь. — Рядом — его кабинет. А следующая дверь — это комната, где он реализует свои фантазии.
Скривилась от её равнодушных и спокойных слов и ядовито поинтересовалась:
— Интересно, с вами он тоже реализовал свои фантазии?
Она без удивления или какой-то обиды, посмотрела мне в лицо и также сухо ответила:
— Нет. Я не была удостоена такой чести.
Хмыкнула, не скрывая в своём голосе издевку, и сказала:
— Возможно, Артур вас ещё удостоит такой великой милости и хорошенько вас выпорет. Он ведь любит пожёстче.
Вот теперь она удивилась. Остановилась и посмотрела на меня таким многообещающим взглядом, будто прямо сейчас кинется на меня и придушит.
— Я всецело верна Артуру Марковичу и звёзд с неба не хватаю, тем более что я по возрасту гожусь ему в матери. Не смейте осквернять своими словами и предположениями этого великого человека.
Уставилась на Анну Петровну с искренним изумлением.
Да она сохла по Артуру! Она была в него влюблена как сопливая девчонка!
Фу-у-у-у! Гадость какая!
На языке так и вертелись колкости, но я сдержалась и не стала комментировать и озвучивать свои выводы, лишь сказала:
— Ваш любимый Артур Маркович если и великий человек, то велик он лишь в одном — в омерзительных поступках, недостойных настоящего мужчины. И я никогда не изменю своего мнения.