Его любимая девочка
Шрифт:
Я застонал, очень медленно выходя из неё.
— Ты и понятия не имеешь, как мне нравится тебя трахать, Лена. Запоминай моя сладкая, на завтрак я хочу получить минет.
Снова шлёпнул её по заднице, и довольно грубо сказал:
— Иди, помойся. Нам пока сменят простыни. Сегодня я сплю с тобой.
Лена, чуть пошатываясь от оргазма и сильно действующего препарата, покорно направилась в ванную. Сперма тонкими ручейками стекала по её ногам.
Растрёпанная, раскрасневшаяся, оттраханная моим х*ем,
Мне понравилось, как она покорно себя вела, но… Но мне не хватило остроты, её непокорности и гневного взгляда.
Всё-таки, приручать её и даже силой заставлять делать, что я хочу, гораздо приятнее, особенно, когда я знаю, что ей тоже это нравится.
Нет, эта фальшивая покорность не по мне.
Я хочу трахать свою мятежную Лену, а не услужливую куклу.
Глава 17
Прошла одна неделя
Елена
Проснулась в душной постели. Голова шла кругом, и я не сразу поняла, где нахожусь.
Солнечный свет пробивался через щели в шторах. Во рту я чётко ощутила кислый привкус. А голова взрывалась пульсирующей болью.
Беглый осмотр комнаты.
Вдох и выдох.
И память вернула всё по своим местам.
Дом урода Джанабаева.
Я его пленница.
И меня накачивали какой-то дрянью, от которой я была словно не в себе!
А вчера за ужином, я выпила лишнего. Хотя Артур не поощрял алкоголь.
Должно быть, он и принёс меня сюда.
Осмотрела себя и усмехнулась. Я по-прежнему была в одежде. Ну надо же. Господин не захотел пьяную женщину. Смешно.
Но на место сарказма, пришло невыносимое отчаяние, смешанное с лютой ненавистью к Джанабаеву и всем его пособникам в этом проклятом доме!
Закрыла лицо руками и застонала.
Я чётко помнила всё, что со мной произошло, пока я была под действием той гадости, которой меня пичкали. Но я будто марионеткой была и никак… никак не могла сопротивляться.
Такое ощущение, что моё сердце зажали в тиски, и оно, несчастное, бьётся с такой силой и скоростью, как будто хочет вырваться из клетки! Я даже чувствую, как оно выпирает из груди при каждом новом ударе.
Кажется, что оно сейчас взорвётся.
Мне больно от того, что мной пользуется этот страшный человек, будто я кукла, которую можно исследовать, ломать, чинить, снова ломать…
Я домой хочу, в свою прежнюю жизнь…
Слёзы застилают глаза и их так много, что мгновенно моё платье промокает от горячей влаги.
Я устала…
Устала бороться. Устала бояться. Устала подчиняться.
Ничего хочу, кроме того, чтобы оказаться в тихом и спокойном забвении.
Джанабаев добился своего. Он доказал и показал мне, что я в полной его власти и мне никогда… никогда самой не выбраться из этой
Во мне скопилось столько разрывающей и невыносимой боли, что уже не только тело, но и душа начала корчиться. Моя истерзанная душа мучается и страдает вместе с телом в адских муках. Она страшится того, что меня ждёт дальше.
Мои лёгкие сдавило и захотелось мне кричать во весь голос. И не просто закричать, а заорать, завопить как можно громче и так долго, насколько хватит сил, чтобы меня услышали, наконец! А потом зареветь навзрыд.
Я не сдерживаю рыдания. Не сдерживаю эмоции.
Кажется, я даже оглохла от собственного крика.
И не замолчала, когда в комнату влетел Артур. И мне было плевать, что на его лице застыл страх.
Увидела это чудовище и мысленно я вдруг услышала, как разбилась моя душа.
Я слышала отчаянный душераздирающий вопль, и пронзительный звон бьющейся на миллион осколков моей души.
Мне было невыносимо больно.
— Лена! — закричал Артур и схватил меня за плечи. Затряс. — Лена! Что с тобой, моя девочка?! Где болит?! Скажи мне!
Ударила его по рукам и навзрыд закричала:
— НЕНАВИЖУ ТЕБЯ-А-А-А! НЕНАВИЖУ! ПОСМОТРИ, ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛ!!! Я ЖИТЬ НЕ ХОЧУ!!!
Он, видимо, не ожидал от меня такой истерики.
Да я и сама от себя не ожидала.
Но рано или поздно, это бы случилось. Не может человек держать в себе переживания, страх, отчаяние и ненависть. Комок рос и превратился в лавину, которая вырвалась наружу.
— Лена! Успокойся! У тебя откат от препарата!
Замотала головой, усиливая свою боль. Слёзы лились, не прекращаясь. Дышать было больно и трудно, но я прохрипела, подняв к нему залитое обжигающими слезами лицо.
— Ты-ы-ы-ы! Ты хотел сделать меня невменяемой! Ты накачивал меня какой-то дрянью и имел, как хотел! Ты итак отобрал у меня жизнь! Отобрал мою судьбу и запер в этой тюрьме! Ты постоянно твердишь о любви, но так не любят!!! Ты насилуешь моё тело, моё сознание и теперь, когда я пришла в себя и отчётливо помню всё, что ты со мной творил, просишь меня успокоиться?!
Зарычала и не знаю, откуда взялись силы, но я набросилась на него дикой кошкой и со всей силы вцепилась ему в лицо, вонзая ногти в его кожу и царапая до самой крови.
— Лена! Уймись, сука! — заорал он и влепил мне пощёчину.
И меня словно отрезвило.
Но не успокоило.
Я разозлилась и приложив ладонь к пылающей болью щеке, повернулась к Джанабаеву и процедила:
— Ты только и умеешь, что бить, унижать и брать против воли. Ты больной, Артур. Ущербный ублюдок, и ты только при помощи силы самоутвержадешься.
Желваки заходили на его хищном лице. Чёрные глаза опасно сверкнули, а руки сжались в мощные кулаки.
Хмыкнула и добавила: