Шрифт:
Внимание!
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.
Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
Любое коммерческое и иное использование материала,
кроме предварительного ознакомления, запрещено.
Оригинальное название: K.C. Martin "Becoming His Muse"
Название
Перевод: Оксана Волкова (1-7 главы),
Юлия Убагс (8-10 главы)
Редактор: Леся Мельник
Вычитка: Анастасия Ланцова
Оформитель: Ксюша Манчик
Обложка: Ксения Субботина
Переведено специально для группы:
https://vk.com/romantic_books_translate
Любое копирование без ссылки
на переводчика ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация
Связи между студентами и преподавателями запрещены. Но когда дело касается любви, правила не так важны.
Логан О'Шейн – мировая знаменитость, автор, ищущий источник вдохновения. Это подталкивает его стать профессором в колледже небольшого городка.
Ава – студентка-художница, грезящая о переезде в Нью-Йорк после выпускного, хотя ее мечты идут вразрез с планами ее консервативных родителей.
Когда Логан встречает Аву, он находит в ней вдохновение, свою музу.
Их запретная связь вдохновляет обоих на страсть высшего уровня.
Их секрет опасен и может разрушить их будущее. Вот только есть ли оно у них?
Глава 1
Логан О’Шейн — знаменитость. Я, Ава Николс, уж точно нет.
Он стоял на небольшом выступе, поставив ногу на ещё одно возвышение. Рука его медленно поднималась от книги до рта, а позади него, на столике, стояла пепельница. Логан О’Шейн настолько знаменит, что они разрешили ему курить в аудитории.
Все, в большинстве своём студенты, в дуэте с факультативными слушателями, наблюдали за танцем сигареты в его руках и за тем, как растворяется дым над его головой, успевая при этом слушать и учтиво молчать. Я ловлю себя на ожидании мимолётных моментов, когда он поднимает свои жгучие зелёные глаза, пристально изучая каждого из нас. Должно быть, это добавляет весомости его словам. Трижды мы встретились взглядами и трижды мне становилось безумно жарко. Я сидела в третьем ряду, слева от центра, с тяжёлым рюкзаком на коленях.
Не могу отрицать, он красив, у него притягивающий взгляд и голос, гипнотизирующий целую аудиторию, но сейчас в моей голове крутится лишь одна мысль: «Логан О’Шейн тот ещё мудак».
Может быть, это потому, что он так самоуверен, высокомерен и, безусловно, как же без этого, самовлюблённый. Хотя, возможно, это его серый костюм
Помимо шляпы он вздумал задушить себя галстуком, а из-под чуть потёртого твидового пиджака сверкала белизной рубашка. Дорогие брюки плотно облегали его ноги, и казались чуть ли не малыми ему в самых интересных местах, когда О’Шейн опирался на подиум при чтении отрывков из своего шедевра.
Когда он поднял голову, я была снова пронзена искрящимися зелёными глазами; глазами, подобными тем, что украшали голливудских красавцев 20-ых годов. Его подача была твёрдой, острой, от его колкостей становилось больно, но, вероятно, сильнейший дух крылся в нем. Какая-то необузданная первобытная энергия будоражила сердца каждого в этой аудитории.
Я старалась сфокусироваться на том, что он читал, и конспектировать… Я слышала, как слова постепенно начали приобретать смысл — провокационный, умышленно заумный или низкий, чуть ли не развлекательный. Он говорил о «правде жизни». Но все его фразы, после торжественного финала (разумеется!) станут просто словами. Эти слова — часть его удивительной карьеры, распутной репутации, индивидуальности и гениальности. Только вот я не уверена, что он гениален. Лишь в его глазах есть жизнь, и их естественное сияние внушает правду, или, может, хоть кто-то не замечает этого. И я ему завидую.
Моя подруга Руби, которая и подсадила меня на его книги, внимательно ловила каждое слово и движение профессора О’Шейна (как и все собравшиеся, по правде говоря).
Руби – любитель литературы, а Логан О’Шейн творит эту самую литературу. Хотя лично меня ничего так и не впечатлило, так что я впустую трачу свое время. Это, скорее всего, потому что я художник, а не писатель. Мне нравится видеть то, что я создаю, игра света и тени, теней и цветов. Словами легче управлять, и это уже не то; стрелы вонзаются в смысл, но ни один писатель не чувствовал этого сам. Я могу передать свои эмоции, не думая о правилах пунктуации. Я пишу картины. Писатели же описывают их словами. И чем же тысячи слов лучше материализованного вида? Выражаюсь я не ахти, но повторюсь, я — художник.
Я выдохнула и стала терпеливо ждать окончания лекции. У нас с Руби взаимовыгодное сотрудничество: я составляю ей компанию на некоторые мероприятия, а она компенсирует мне потраченное время позированием в студии. Живые модели слишком дороги для начинающих художников, и я не могу упускать такой шанс – и пускай её книжный клуб самая нудная организация на свете.
Во время очередного эмоционального пассажа, мистер О’Шейн изящно снял с себя шляпу и запустил пальцы в свои густые, тёмные волосы. Он приподнял брови и усмехнулся, когда персонажи его творения от ссоры перешли к занятиям... любовью. Я бросаю взгляд на аудиторию. Женщины в удивлении разинули рты, мысленно уже изнывая от восторга, но тщательно скрывая это. Мужчины взметнули брови, копируя самого чтеца, им тоже понравился психологический ход мастера.
Я смотрю за спину О’Шейна, который, казалось, забыл о своей сигарете. И в этот момент его гений расцвёл, а мир на страницах ожил в речи мужчины. Я замерла.
Темные пряди волос упали ему на лицо, он откинул их и вздохнул. Затем посмотрел на страницы и продолжил чтение:
— «Её губы перекрыли мне дыхание, остановили мои тирады. Оказавшись в ней, я почувствовал себя орудием её воли, её духа, её свободы. Я в её вкусе. Я сопротивляюсь этому факту. Я хочу, чтобы ненависть питала её страсть. Хочу, чтобы она отступила. И она не сможет устоять».