Его нельзя поджигать

Холланек Адам

– Юлия, Юлия!
– кричат Натаны.

– Натан, Натан!
– зовут Юлии.

Один из Натанов нажимает черный спуск дезинтегратора,

толпа редеет и исчезает, чтобы через некоторое время возникнуть снова - по одному, по одному, и так до нескольких сот, тысяч. Если взглянуть из окна, то сверху, с высоты 120-го этажа отлично видны размноженные многотысячным тиражом фигурки Натанов и Юлий. Они снуют по тротуарам, словно одинаковые муравьи.

– Это обман, - говорит Натан у спуска дезинтегратора.

– Обман, - повторяют сотни Натанов и Юлий.

– Обман, - кричат они, плачут, безумствуют. Снова нажим на спуск, вновь исчезновение во тьме и появление среди бела дня, либо среди ночной иллюминации.

Дезинтеграция и воскрешение повторяются, раз за разом. Oни гибнут

и воскресают, умирают и возрождаются, они, они, они. И между катаклизмами дезинтеграции начинают жить нормально. Длительность или краткость интервалов между жизнью, смертью и воскрешением является всего лишь понятием относительным. Если эти интервалы заполнены любовью, ненавистью, физическими упражнениями, работой и сном-значит, все нормально. Важны интервалы, в которых они живут, все остальное просто не считается,

– Изумительное изобретение, - снова слышит Натан, слышат Натаны и Юлии.

– Изумительное?
– смеются они.
– Что же ты, гениальный компьютер, внедрившийся в наши тела, видишь в нем необычного? Это старо как мир. Попросту родной дом, которого ни в коем случае нельзя поджигать. Даже если решишься сжечь его вместе с самим собой.