Его несносная пастушка
Шрифт:
В какой-то момент пейзаж изменился. Видимо в тот самый, когда машина въехала в широко распахнутые ворота. Теперь мимо проплывали самые разнообразные постройки – дома, загоны, амбары. Везде стояла техника, бродили люди в униформе. Что это за место такое? Зачем мерзкий хам привез ее сюда? Решил не под елкой, а в компост закопать? Ведь по всем признакам они сейчас на какой-то ферме.
– Куда ты меня привез? – все-таки не стерпела. – Учти, я заявлю в полицию. И верни телефон!
Однако хам лишь одарил суровым взглядом через зеркало заднего вида и
– Выходи, – бросил, не оборачиваясь.
Алиса вышла из машины, дождалась злобного хозяина подбитого Роллс-Ройса, который с искренней болью в глазах очередной раз осмотрел перед машины, затем уже со злостью уставился на виновницу.
– Прошу, отдай телефон, – произнесла как можно спокойнее, – мне нужно позвонить родителям. Я обещала.
– Успеешь, для начала оговорим нашу общую, – указал на тачку, – проблему. Иди за мной, – устремился вверх по пологой каменной лестнице.
– Где мы? – и не подумала двигаться с места.
– Мы у меня. Ты как? Сама пойдешь или позвать охрану?
– Сама.
Когда переступили порог дома, Алиса лишь сглотнула подкативший к горлу ком. Слишком тут роскошно для ее глаз, которые еще чуть-чуть и начнут слезиться. Последний раз она была в столь пафосном месте, когда посещала с группой музей-усадьбу Державина в Питере. Н-да, живут же люди. И главное, чем больше у этих людей денег, тем выше уровень сволочизма в крови.
– Итак, – помещик двадцать первого века завел ее в гостиную, – садись, – кивнул в сторону дивана.
Пришлось послушаться. И усевшись на большом, но все ж жестковатом диване, Алиса приготовилась к чему-то очень недоброму, ибо ястребиные глаза злого господина засверкали с новой силой. Сам же он опустился в шикарное кожаное кресло, закинул ногу на ногу, сложил руки на колене.
– Короче. Ты мне должна большую сумму денег, дорогуша, – сразу видно, человек не слова, а дела, – которых у тебя, так понимаю, нет.
– О какой сумме идет речь?
– О шестизначной. Или я ошибаюсь, и у тебя где-то завалялось пять-шесть миллионов в свободном доступе?
– Нет, – сжала клатч с такой силой, что пальцы побелели.
– О том и речь. Но, – злорадно ухмыльнулся, – я тут узнал, у твоей семьи есть квартира на Юго-западе, дача под Подольском, а еще Вольво С60 две тысячи восьмого года выпуска, зарегистрированная на твоего отца. Если продать дачу, к примеру, или квартиру, то ты вполне можешь расплатиться со мной.
На что Алиса беспомощно закачала головой:
– Нет, так же нельзя. Неужели нет другого способа? Я могу взять кредит, буду отдавать постепенно.
– У тебя нет работы, о каком кредите ты тут лопочешь?
– Прошу, не трогайте родителей. Я виновата в аварии, признаю. Но…
– Что мне с твоего признания, а? – подался вперед. – У меня на улице стоит раскуроченная тачка за двадцать восемь лямов, купленная три месяца назад.
– Я устроюсь на работу, на две. И смогу взять кредит.
– Тебе не дадут такую сумму, даже если устроишься на три работы, – и вдруг задумался.
И за то время, которое думал, Алиса успела раз двадцать прокрутить в голове момент, как рассказывает родителям обо всем случившемся. А ведь отец полгода назад пережил микроинфаркт. Мама так и так нервная, чуть что, начинает паниковать. И потом, они всю жизнь работали, чтобы заиметь хоть что-то свое. Наконец-то купили участок, отстроили дом, мама с такой любовью теперь занимается огородом, папа обожает возиться с садовой техникой. Что с ними будет, когда узнают об аварии, даже представить страшно.
– В общем, – раздалось спустя минут двадцать, – я готов рассмотреть другой вариант.
– Это какой же? – сразу напряглась, заметив в его взгляде некую плотоядность.
– Будешь работать у меня. Здесь. Все лето и осень. Справишься, так и быть, прощу долг.
– Как, здесь? – опешила. – Кем? И кто вы такой?
– Меня зовут Ильдар. Ильдар Ренатович Илишев. Я владелец нескольких ферм и пяти компаний, поставляющих на рынок молочку, мясо и мясные полуфабрикаты. Сейчас мы, собственно, на одной из ферм. Работать будешь пять дней в неделю по трудовому договору, все по закону.
– И что за работа?
– А что скажут мои люди, то и будешь делать. Скажут идти убирать навоз из-под коров, будешь убирать навоз, скажут овец стричь, будешь стричь, скажут туалеты мыть – пойдешь мыть. Выбирай. Или так, или я поставлю на счетчик твоих родителей.
– Но я…
– Думай быстрее, я два раза не предлагаю.
– Хорошо, – ответила на выдохе.
– Чудно. Значит, даю тебе два дня на решение всех вопросов, после чего с вещами утром рано ты должна явиться сюда. Жить будешь с рабочими в бараке.
– С мужчинами? – вмиг побледнела.
– С женщинами. Условия там более чем пригодные, кухня есть, душевая с туалетом. В общем, на месте разберешься, работницы помогут. И да, если я еще хоть раз услышу хоть одно оскорбительное слово в свой адрес или замечу косой взгляд, то можешь забыть про уговор. Поняла?
– Поняла.
– А чтобы не думала соскочить, сейчас же отправишься в административный блок, где с тобой заключат договор. Паспорт с собой?
– С собой.
– Вот и славно. Остальные документы подвезешь потом.
– А как я обратно? – совсем растерлась.
– Как-как, такси вызовешь.
После «милой» беседы двое отправились на улицу, где Алиса в очередной раз подивилась размаху. Никогда она не была на ферме, а тут в самом деле ферма. Причем современная, наверняка автоматизированная. Плотно застроенная территория казалась огромной, чего одни коровники стоили, каждый протяженностью метров по двести. И народа здесь трудится тьма.
Ильдар проводил девушку до здания администрации, из дверей которого сейчас же вышел мужчина средних лет.