Его невинная стерва
Шрифт:
— Не трудись, червяк, — черт, он действительно назвал меня червяком! Несмотря на злость, захотелось расхохотаться. Кто учил тебя ругаться, бедолага? — Ваша магия против меня не работает. Все, что ты мог мне противопоставить, ты, хе-хе, уже противопоставил.
И он, вытащив из-за воротника, продемонстрировал мне то, от чего у меня натуральным образом упала челюсть. И боль в ней стала еще сильнее. Это был амулет.
Очень знакомый амулет. Удлиненный, узкий, похожий на кулон в виде металлического клинка, вписанного в круглый хрустальный ободок. Внутри теплился желтый огонек, показывая, что артефакт активен.
Это был суккубий амулет, которым суккубы одаривали своих приближенных и доверенных лиц из других рас. Он делал их невосприимчивыми к нашей магии. И дать Эргену амулет не мог никто, кроме…
Дверь распахнулась. На пороге возникло дьявольски соблазнительное создание.
Ее фигура могла похвастаться эталонными изгибами. Молочно-белая кожа так и манила впиться в нее пальцами, смять эту роскошную грудь, которая так и вываливалась из глубокого выреза. Схватить за белоснежные аппетитные бедра, видневшиеся из-под ничего не скрывающих разрезов черного платья, раздвинуть их в стороны, вонзиться членом в ее сладкое нутро. Алые губы манили смять их в поцелуе или оттрахать эту женщину в рот, хватая за золотые волосы, роскошной волной спускавшиеся до пояса.
Точнее, манить это все могло кого угодно, кроме инкуба. Потому что вновь прибывшая была высшей суккубой. Я почувствовал это сразу, едва увидел ее. Она была не похожа на Линду Варро, холодную, целеустремленную и рациональную до мозга костей. Нет, эта суккуба сполна соответствовала своей сути. Можно даже сказать, воплощала ее. От нее за милю несло сладострастием. При виде ее ни у одной половозрелой мужской особи в голове не могло остаться никаких других мыслей, кроме как о сексе.
Она прикрыла за собой дверь, подошла к Эргену и легонько толкнула его на стул, а потом уселась верхом к нему на колени, бесстыдно раздвинув ноги. Белья под платьем, естественно, не оказалось.
— Кто-то хотел меня видеть? — промурлыкала она. — Меня зовут Эллали. Можно просто Лали. Итак, чего хотел посланник от Линды Варро?
Я на миг опешил. Нет, какая наглость. Она еще спрашивает.
— Мать-попечительница хотела бы видеть полные финансовые отчеты за минувшие полгода, — официальным тоном сказал я. — А также выписки со счетов, чеки на расходы и жалобную книгу.
— О… Кто-то не доверяет нашим сводным отчетам? — капризно протянула Эллали. Язык не поворачивался называть ее матерью. Хоть и попечительницей. — Скажи Линде: у нас все хорошо.
И она потерлась ягодицами о колени дракона. Вид у него был абсолютно идиотский. Глаза затуманились, а руки сами тянулись к промежности Эллали. Я понял, что еще немного — и они потрахаются прямо у меня на глазах. Нет, к такому жизнь меня не готовила, даже жизнь многое повидавшего инкуба.
Но тут Эрген моргнул, и его взгляд прояснился.
— Слышал? — сказал он. — У нас все хорошо. А если Линде Варро нужны «Райские кущи»… что ж, пусть попробует отбить их у меня. Теперь я здесь хозяин.
И тут до меня дошла вся суть их аферы.
Эллали не околдовывала Эргена. Она сама дала ему амулет, помогающий сопротивляться магии суккуб и инкубов. Если у них и были какие-то шашни, то исключительно по обоюдному согласию. А сама она сочла, что если отдать бордель в руки драконов, то можно делить выручку с Эргеном и отправлять главному клану какие-то крохи от тех сумм, которыми здесь ворочали. Наверное, Эрген согласился отстегивать ей больше, чем Линда Варро. Неплохо устроились, причем оба. Ну и как мне теперь со всем этим разбираться — звать на помощь оборотней, чтобы порвали обоих? Курам на смех.
— Лали, детка, — в глазах дракона вдруг зажегся азартный огонек. — Выйди-ка на минутку. Я хочу предложить нашему, кхм, страшному и опасному ревизору одну интересную сделку. Это мужской разговор.
Я насторожился, потому что прекрасно знал: просто так мне отдавать бордель никто не будет. Тем более дракон. Эти гордые твари и своими жертвами не делятся. Последняя стычка мне дала это отчетливо понять.
— Не волнуйся, бить не буду.
— С таким раскладом тебя должен был побить я. В конце концов ты забрал наш бордель, — покачал головой, со злостью поглядывая на дракона. Он мне абсолютно не нравился. Когда дело касается переговоров, я привык оценивать своего оппонента, но этот точно не попадал в категорию тех, кому хотелось бы доверить хотя бы часть своего дела.
— Это бизнес. Кто-то теряет, кто-то захватывает. Перераздел существовал всегда и везде. Либо ты, либо тебя. Закон мира, — опёрся на стол, упорно игнорируя кресло рядом со мной. Видимо, нелюбовь у нас была взаимной и это без внимания оставить невозможно. Нам нужен этот бордель. Наш клан никогда, ничего и никому не отдаёт просто так.
— Ты же оставил меня здесь не для того, чтобы прочесть лекцию по основам ведения бизнеса, правда? — нужно было переходить к делу. Этот драконий недоносок явно не тянул на бизнес-тренера, а я — на того, кто клюнет на дешёвые трюки из разряда «просто убедите себя в том, что для вас нет преград». Это всё такая же дрянь, как и поворот судьбы, благодаря которому мы сейчас находились в одном кабинете.
— Да, ты прав. Я выпроводил мою Лалли для того, чтобы предложить тебе сделку. На кону, естественно, будет этот бордель. Я думаю, ты не настолько глуп, чтобы поверить в мою бесконечную доброту и щедрость.
Конечно же, нет. На фею Эрген явно не тянул. Во всяком случае внешне, да и, к тому же, феи бывают разными. Однажды мне, по долгу службы, пришлось встретиться с одной из таких. Милашкой она явно не была, а вот её сексуальные фантазии не причиняли мне скорее боль для глаз, чем удовольствие.
— Я не понимаю, почему должен идти с тобой на сделку, если этот бордель в любом случае принадлежит нашему клану. Или ты думаешь, что Варро тебе это простит?
— Я думаю, что при желании я могу сжечь твоё тело, а голову с обгоревшей шеей доставить вашей матери-попечительнице по почте. Слышал, люди так поступали с гонцами, которые приносили дурные вести, — недоносок даже не смотрел на меня. Обычно такие как он хотят смерить меня хотя бы одним взглядом, показывающим наигранную жажду власти и гордость за то, кем они, по сути, не являлись. Здесь случай повторялся. Эрген ничего из себя не представлял в своей человеческой сущности. Как дракон он мог сделать всё, о чём говорил, но кто сказал, что я спущу ему это с рук?