Его секретарша
Шрифт:
— Вы такая нетерпеливая, — покачал головой Облонский. — Подождите еще немного.
— Мне не терпится узнать, в чем меня обвиняют.
Им принесли меню. Смерив взглядом Облонского, девушка заказала большое ассорти из суши и роллов и чашку кофе американо.
— А десерт?
— Я вас разорю.
— Не разорите. Даже если закажете весь набор суши, который есть в этом ресторане.
— Тогда я буду миндальный торт.
— Салат с цыпленком, томатами и соусом из кинзы и жаркое по-домашнему со свининой. А еще, если можно, облепиховый чай, —
— Владимир Николаевич! — возмутилась Мария.
Официант понимающе кивнул, улыбнулся в ответ и забрал меню.
— Не упрямьтесь, Маша. Мне больше нравится, когда вы говорите «Да, Владимир Николаевич», — подмигнул ей Облонский. — Мы ведь с вами еще ни разу не обедали вместе. Что плохого в том, чтобы отметить начало праздников? Потом я отвезу вас домой.
— Ко мне домой, — осторожно уточнила она.
Откинувшись назад в плетеном кресле, он отрывисто рассмеялся.
— А вы мне все больше нравитесь. Запомните, я никогда никого не привожу в свой дом.
Ее лицо просветлело.
— Что ж, значит, мы правильно друг друга поняли.
«Ни черта не правильно», — пронеслась у него досадливая мысль.
Официант принес бутылку шампанского и бокалы. Ловко открыл бутылку и разлил шампанское.
— Моя жена говорила, что хорошее шампанское нужно русским для того, чтобы создать атмосферу праздника, — отчего-то вспомнил он.
— А где она сейчас? — с любопытством взглянула на него Мария.
— Я не знаю, — пожал плечами Облонский. — Мы уже давно не общаемся. Но ее мысль про шампанское мне нравится до сих пор.
— Что ж, тогда за атмосферу, — его секретарша наконец улыбнулась и изящным движением руки подхватила бокал. — Пусть она будет отличной все праздники.
— Да, пусть будет, — скользнув по ней взглядом, согласился Облонский и тоже поднял свой бокал.
После обеда они снова сидели в его машине.
— Так от кого была открытка? — испытующе посмотрела на него Маша.
Он повернулся к ней, и их взгляды встретились.
Она была так близко, и от нее приятно пахло духами с ноткой черной орхидеи. Облонский вдруг поймал себя на мысли, что его безумно влечет к ней. Хотелось потянуть ее на себя, осторожно коснуться губами ее губ, гладить спину и хрупкие плечи, медленно расстегивать пуговицы на ее алой блузке и никуда не отпускать до самого четвертого мая.
— От вашего воздыхателя Абрамова, — нехотя отгоняя прочь мысли о близости, ответил он. — Меценат приглашал вас в свой замок на майские праздники разделить с ним постель.
— Серьезно?! — округлила глаза Мария. Щеки тут же вспыхнули румянцем.
— Куда уж серьезнее, — фыркнул Облонский.
— Почему мужчин всегда интересует секс?! — взорвалась возмущением она. Видимо, пара бокалов шампанского придала ей смелости. — Что может быть отвратительнее секса?! Это противно!
— Разве? — теперь пришла очередь Облонского удивляться. Он даже убрал руку от системы зажигания, в которую уже вставил ключи от машины.
— А
— У вас никогда не было хорошего секса?
— Что?!.. У меня был жених, если вы об этом. И то, что он делал в постели — было отвратительно.
Облонский взглянул на нее и вдруг рассмеялся. Абрамов, каким бы извращенцем он не был, все же сразу увидел всю суть его секретарши.
— Почему вы снова надо мной смеетесь? Я сказала что-то смешное? — растерялась она.
— Вы сказали несусветную глупость. Хотите совет? Бегите прочь от такого жениха. Если мужчина не смог разбудить в вас чувственность, вы никогда не будете с ним счастливы.
— У меня уже нет с ним ничего общего, но сути вопроса это не меняет.
— Поверьте, очень меняет.
Не удержался, и коснулся пальцами ее подбородка. Осторожно провел подушечкой большого пальца по ее щеке. Нежная кожа пылала огнем.
— Хотите просветить меня в этом вопросе, не завозя к себе домой? — сверкнув яростным взглядом в его сторону, прошипела она.
Он улыбнулся.
— Вам идет, когда вы злитесь, Маша.
Коснулся подушечками пальцев ее подбородка. Широко распахнув серые глаза, его секретарша растерянно вжалась в сидение. Казалось, еще миг, и она задохнется от его внезапной атаки.
Он подумал, что она потрясающе красива. Именно такая — растерянная, смущенная, с пылающими щеками и горящими возмущением глазами. Скользнул взглядом по нежной шее, хрупким плечам, и почувствовал острое желание обладать ею. Инстинкт хищника сработал безотказно — Облонский вдавил ее в кресло, и, прежде чем она успела уклониться, накрыл ее губы властным поцелуем.
Оцепенев от удивления, Мария постепенно сдавалась.
Ощущая в ней перемены, Облонский ослабил хватку. Теперь он касался губами ее рта осторожно и нежно.
С ее губ слетел едва слышный стон. Чувствуя, что теряет голову, он прижал ее, дрожащую от волнения, к себе, и с нежностью погладил спину и плечи.
Бесхитростная и практически невинная, она таяла в его руках, сводила с ума своей красотой и неопытностью, и где-то глубоко внутри он начинал осознавать, что Маша, сама того не желая, внезапно пробила дорогу к его сердцу и заняла там место.
Оторвавшись от нее на мгновение, он обхватил ее лицо ладонями, и их губы слились в новом поцелуе. Руки скользнули вниз по спине, лаская и поглаживая алую ткань.
Он резко привлек ее к себе. Теперь он целовал ее властно и уверено, безжалостно царапая щетиной нежную девичью кожу. Горячее дыхание обжигало, лишая способности мыслить.
Маша, дрожа от возбуждения, вдруг очнулась.
— Все, хватит… довольно! — беспомощно всхлипнула она и оттолкнула его от себя. Схватила сумочку, резко распахнула дверь и бросилась прочь из машины.
— Маша! — теперь растерялся и Облонский. — Постойте!
— Не смейте меня догонять! Просто… не смейте!
Она спешила прочь по ухоженным парковым аллеям, через которые было не проехать на машине.