Его секретарша

Бузакина Юлия

Я не ответила. Просто отпила глоток шампанского. «Интересно, от Абрамова тоже была проверка? Если так, то я ее не прошла?» — крутились тревожные мысли в моей голове. Не так, ох, не так должна вести себя дама в светском обществе. Надо было ослепительно улыбнуться, ускользнуть, а я… и, правда, как дикая. Шарахнулась в объятия к боссу, вместо того, чтобы достойно выкрутиться.

— Там, в коричневой комнате, собрались люди, которые ждут от меня денег, — убедившись, что я немного успокоилась, продолжил Облонский. — У этих людей серьезные проблемы.

Их дети смертельно больны.

Что-то сжалось внутри. Вот почему надо вести себя очень осторожно. Облонский спонсирует больных детей.

— Я помогу только тем, кто действительно нуждается, — усаживаясь напротив меня, пояснил Облонский. — Вам, Мария, надо будет собрать у сидящих в коричневой комнате людей папки с документами и ничего не перепутать. В понедельник утром вам предстоит прозвонить в больницы и перепроверить все данные. Если они подтвердятся, я переведу на счет нуждающихся в лечении детей средства.

— А разве люди могут врать на такие темы? — ужаснулась я.

— Было дело… Документы выкрали в больнице у уже погибшего от болезни ребенка. А моя компания по недосмотру секретаря перевела на счет мошенников два миллиона пятьсот тысяч рублей. Якобы на лечение в Германии. Конечно, их быстро поймали, а средства вернулись к тем людям, которые действительно в них нуждались. Но с тех пор я стараюсь быть предельно осторожным. Вам советую делать то же самое.

Я отпила небольшой глоток шампанского и с интересом взглянула на своего босса. Удивительно. Этот харизматичный мужчина пришел на благотворительный прием безвозвратно расстаться с крупной суммой денег и ни капли не жалеет о них.

Но как только мы ступили на порог коричневой гостиной, все мои мысли выветрились из головы. Впервые в жизни мне стало нехорошо.

В коричневой гостиной собралось несколько человек. Бледные лица, заплаканные глаза. Сюда пришли те, кто потерял последнюю надежду на спасение своего ребенка.

Я стойко собрала у просителей папки с документами и номера телефонов, на которые можно звонить в случае, если мой босс одобрит перевод средств на счет нуждающегося в помощи ребенка.

Облонский беседовал с каждым просителем. Расспрашивал о состоянии нуждающихся, о прогнозах врачей. Обещал помочь. Я стойко кивала, ободряюще улыбалась и крепко сжимала папки с документацией.

— Видите, сопровождать меня на благотворительном фестивале совсем не сложно, — подмигнул мне босс, когда мы вышли из коричневой гостиной.

— Как вы… все это выносите? — стараясь дышать как можно глубже, взглянула на него я. — Так тяжело слушать подробности диагноза…

— Я привык, — пожал плечами Облонский, и на миг в его карих глазах мелькнула едва заметная горечь.

Впрочем, она тут же растворилась, и он указал на большой банкетный зал.

— Немного посидим, посмотрим благотворительный концерт, а потом я отвезу вас в город. Мне не очень интересна здешняя публика, но если мы уедем сразу же, это будет некрасиво с нашей стороны.

Чуть

заметно коснулся ладонью моей спины, приглашая к столику. Я подняла на него глаза и поняла — собеседование пройдено, можно выдохнуть.

В банкетном зале царило веселье. Туда-сюда сновали официанты. На небольшой сцене исполняли джаз музыканты.

Мне не хотелось веселиться на этом странном фестивале. В голове никак не укладывалось это дикое различие с атмосферой коричневой гостиной. Хохот и пьянство разряженных в пух и прах богачей, пришедших снисходительно пожертвовать нуждающимся в помощи людям средства, казалось неправильным.

Мы сели за свободный столик.

Официант тут же принес шампанское и легкие закуски.

— Итак, Маша, раз уж мы с вами начали работать без полагающегося собеседования, расскажите о себе, — улыбнулся мне Облонский.

— И… с чего я должна начать?

Он усмехнулся, и от его бархатной усмешки по коже побежали мурашки.

— С образования. Или с опыта работы. Хотя, что-то подсказывает мне, что опыта у вас нет.

— Совершенно верно, — кивнула я. — Опыта нет.

— Вы совсем нигде не работали?

— Почему же… почти год проработала в обычной школе.

— А почему решили резко сменить род занятий?

— Потому что в школе платят гроши. Я люблю детей, но труд должен достойно оплачиваться.

— Мне нравится ваша искренность, — кивнул Облонский, и в карих глазах вспыхнул огонек. — Честно говоря, я впервые выбрал себе помощницу, основываясь на интуиции, а не на послужном списке.

— На интуиции? — осторожно пригубив шампанское, переспросила я. Если на интуиции, то она у Облонского ни к черту. Я — самый неподходящий на должность секретаря соискатель. У меня нет совершенно никакого опыта работы. А еще — я дикая и шарахаюсь от самовлюбленных меценатов.

— Нет, я вас обманул. Никакой интуиции нет, — откинувшись назад, рассмеялся мой босс. — Просто мне в душу запал ваш образ. Я подумал, что такая элегантная леди будет отлично смотреться рядом со мной на всех ответственных мероприятиях.

Я удивленно взглянула на него, и сердце кольнуло — в его карих глазах проскользнул интерес. Пока еще неосознанный, но очень хорошо уловимый. Именно так мужчина смотрит на женщину, если уже решил, что она будет принадлежать ему одному. По спине волной прокатилась странная дрожь, и я, смутившись, отвела взгляд.

— Только учтите одно, Мария. Я плачу своим сотрудникам достойную зарплату, но вам придется работать по-настоящему. Я не терплю рядом с собой безответственных и ленивых, — продолжая смотреть мне в глаза, наставлял меня Облонский.

Щеки вспыхнули от его откровенного взгляда. Да что между нами происходит, черт возьми?! Я вижу его второй раз в жизни, и никак не могу совладать со своим смятением.

— Я… постараюсь, Владимир Николаевич. Только опыта работы у меня действительно нет.

— В моей приемной вы быстро научитесь. По-другому не получится, — обворожительно улыбнулся он.