Его соблазн
Шрифт:
Идиотка бесхребетная!
Тебе ведь понравилось, – насмехается надо мной внутренний голос.
Нет! Не понравилось…
Кому я вру?! Боже…
От передозировки эмоциями я отрубилась на кровати, лишь упав на правый бок. За окном уже стемнело, щёки стягивает от высохших слёз, а на груди такая тяжесть, что дышать трудно.
Злюсь! Больше на себя, чем на Власова. Разве можно так себя вести? Не понимаю, что на меня вообще нашло? Какого чёрта я так размякла, позволила ему меня касаться там, где никогда не бывали мужские руки. Мужчин вообще рядом со мной не было, если не считать Серёжу в девятом классе, который проводил меня до дома после школьного
А Власов… он не то что укусил, он проглотил меня целиком. И мне стыдно, ужасно стыдно, что я поддалась, что не смогла держать себя в руках и теперь на равных с теми девушками, которые ковриком под его ноги стелятся.
А больше всего стыдно от того, что мне понравилось. Понравилось чувствовать его руки на своём теле, его полные губы на моих и его язык у меня во рту. Прошло пару часов, а ощущение, что я ещё там, в его треклятой машине. Потому что пропиталась его запахом, тело ещё горит огнём, а низ живота болезненно тянет от неудовлетворения.
К горлу подкатывает ком, грозясь взорваться новой порцией слёз. Из-за того, что дала слабину и упала в объятия врага.
– Лиза! – раздаётся взволнованный голос бабушки. – О господи! Что мы делать-то будем? – восклицает она, и я встаю с кровати.
– Что такое, бабуль? – спрашиваю, подойдя к ней.
На ней лица нет, и, забыв про Власова, про все события случившиеся за сегодняшний день, я смотрю на бабушку, у которой глаза на мокром месте.
– Нас… нас выселяют, Лизонька, – дрожащим голосом говорит она и протягивает мне лист бумаги. – Как же мы жить теперь будем-то? – всхлипывает и закрывает лицо руками.
– Что ты такое говоришь? – обращаюсь больше в пустоту, чем к ней.
В голове тут же всплывают слова Димы о том, что Власов купил землю, где стоит наше поселение. Пытаюсь прочитать написанное.
Чёрт!
Он был прав – мы лишимся дома. Родного дома, потому что ниже написано, что на каждую семью выдают квартиры. На кой нам его квартиры? Мы здесь родились, здесь выросли, почему мы должны этого лишиться? Только потому, что Власову денег мало и он хочет построить ещё один притон для своих грязных делишек?
– Ох, – вздохнув, бабушка схватилась за сердце и качнулась в сторону.
Бросив чёртову бумажку, я подбегаю к ней, проклиная Власова и его власть.
***
Бабушка спит уже час после того, как я дала ей лекарство, а я глаз не могу сомкнуть, мотая круги по нашей маленькой кухне и перечитывая чёртову бумажку снова и снова.
– Скотина! – ругаюсь шёпотом, чтобы не разбудить бабушку. – Мало ему земли в городе и его округе, именно эта ему нужна!
От безысходности плюхаюсь на стул и, откинувшись на спинку, прикрываю глаза в попытке успокоиться. Но ничего не выходит, и до утра я хожу по дому туда-сюда. То на кровать прилягу, то на стуле посижу. И как только часы показывают пять утра, я переодеваюсь и, схватив свой маленький и потрёпанный рюкзачок, куда я засунула треклятую бумажку, выхожу из дома.
До остановки чуть ли ни бегом иду, вот-вот должен подъехать первый автобус, и не дай бог пропустить его. А по прибытию в город мне приходится потратиться и взять такси, так как до дома Власова автобусы, естественно, не идут.
Да, я решила поехать к нему и потребовать оставить нашу землю и поселение в покое. Конечно, я не дурочка и понимаю, что это мне мало что даст, но попробовать надо. Не сидеть же сложа руки и ждать, когда нас силой из домов выгонят.
Стоящие «солдаты» у ворот косо на меня глянули и, сменив маску гнева на милую и улыбающуюся, пропустили меня на территорию. Не сомневаюсь, что моё лицо им знакомо. Небось Власов всем мой фоторобот раздал, чтобы следили за мной, как за преступницей. Иначе, как он узнал, что я продолжала общаться с Димой, несмотря на его угрозы.
Переступив порог дома, я вернула свой воинственный вид, мысленно довольно улыбаясь, что разбудила царя в такую рань. Хоть какая-то месть за его проделки. Но каково же было моё разочарование, когда Власов, спускаясь по лестнице со второго этажа, предстал передо мной в идеальном чёрном костюме и шёлковой чёрной рубашке. Выспавшийся, на лице довольная усмешка, ровная, ухоженная щетина и проницательные зелёные глаза.
Не то что я – бледная и мешки под глазами размером с кулак.
– Не выдержала разлуки, детка? – спустившись с последней ступеньки, он бесцеремонно подходит ко мне и, обняв меня одной рукой, впечатывает в своё тело.
Весь мой пыл угасает моментально, как только предательское тело отзывается на близость этого мужчины. Отрепетированная по дороге речь превращается в набор непонятных слов. Как в мультике – буквы разлетаются в разные стороны и падают кучей на пол.
– Отойди от меня, – зло требую я и, упираясь ладонями в каменную грудь, пытаюсь его оттолкнуть, но проще стену с места сдвинуть. – Мерзавец! Скотина! – бью его кулачками куда попало.
– Успокоилась! – рявкает мне в лицо, схватив меня за плечи и встряхнув, как тряпичную куклу. – Всему есть предел, детка. И ты слишком многое себе позволяешь, – грозно шипит мне в губы, буквально скрипит зубами. – Ещё раз на меня голос повысишь, я тебя продам арабскому шейху, пополнишь его гарем, – внимательно вглядываюсь в его лицо, и приходит понимание, что это не пустая угроза.
– Ты не посмеешь, – севшим голосом говорю я.
– А ты хочешь проверить? – выгнув бровь, он сверлит меня взглядом зелёных глаз.
Я посчитала, что не стоит отвечать. Не предпринимая больше попыток поднять на его руку или попробовать выбраться из его хватки, я мысленно считаю до десяти.
– Зачем тебе наша земля? – спрашиваю, набрав воздуха в лёгкие.
– Она не ваша, – бросает сухо и, наконец отпустив меня, разворачивается и садится на диван.
Перед ним тут же ставят поднос со свежесваренным кофе и свежей прессой. Словно меня тут и нет, он тянется к чашке и делает глоток напитка, аромат которого витает в воздухе, добираясь до моего носа и заставляя сглотнуть слюну. Только сейчас вспоминаю, что со вчерашнего утра я ничего не ела, и, как назло, в этот же момент желудок скручивает спазмом.
– Ты ведь можешь купить себе любой другой участок, – вопреки всему я напоминаю себе о цели своего раннего визита.
– Могу, – кивает по-деловому. – Но не хочу, – поднимает взгляд на меня, и я вижу по выражению его лица, что он забавляется этой ситуацией.
– В тебе хоть что-то человеческое есть? – делаю шаг вперёд и сжимаю кулаки от злости.
Как же хочется вылить этот горячий кофе ему на голову! Стереть к чёрту его довольную улыбку и заставить хоть как-то страдать.
– Нет, детка, – твёрдо отвечает и, встав на ноги, в два шага оказывается передо мной, нависая сверху, как скала. – Во мне ничего человеческого не осталось, – тихим голосом проговаривает и, подняв руку к моему лицу, убирает прядь волос за ухо. От касания его руки я покрываюсь мурашками, перед глазами всплывает вчерашняя сцена в его машине, и я едва не прикрываю глаза от блаженства.