Его строптивая любовь
Шрифт:
Я слушала учителя и понимала, что Ургран — та самая сфера жизни, о которой идёт речь. Самая современная и продвинутая. Но уточнить не помешает.
— Маэстро, а эти сферы можно перемещать между мирами?
— Конечно. Это непросто, требует немало ресурсов, специальных знаний, но возможно. Я тебе больше скажу: в Эрмиде есть несколько таких сфер, — заговорщически понизил голос мой наставник.
— Цитадель и академия? — предположила я, сообразив, что живым строениям наверняка нужно что–то вроде родного воздуха или каких–либо определённых условий.
—
— Представляю, насколько недовольна академия такому надругательству над её прекрасными контурами, — произнесла я, и тут же почувствовала тёплые невидимые объятия. Радуется альма–матер, что её понимают, и не стесняется показать. Привыкает ко мне потихоньку.
— Лучше так, — со вздохом произнёс Маэстро. — Что касается Цитадели, то её перенесли с частью парка, тремя фонтанами и библиотекой. Границу почувствовать практически невозможно — там здорово поработали маги, но если ты опустишь руку в один из фонтанов, почувствуешь непривычную вязкость воды. Все технические сооружения делают с меньшими трудозатратами, так что магии на них пожалели и это заметно, если знать, куда смотреть и что щупать. А теперь переходим к основным занятиям.
Меня разрывало от вопросов, но я послушно открыла тетрадь и принялась слушать урок за уроком. Маэстро редко делал перерывы, и я потихоньку адаптировалась к его своеобразной манере преподавания, хотя было всё же немного неловко отпрашиваться в туалет или на обед.
Учёба в академии мне нравилась до безумия. Индивидуальная программа позволяла быстро восполнять пробелы в знаниях, а мудрый и требовательный преподаватель удивительно тонко улавливал границы моих возможностей и нагружал ровно на столько, сколько я могла выдержать.
По утрам я тренировалась в закрытом от посторонних глаз зале, а по вечерам бегала с подругами Беарры, что позволяло отлично разгрузить голову и нормально заснуть после тяжелого учебного дня. Но сон мой по–прежнему был коротким, и я решила высыпаться хотя бы по выходным.
Первые выходные закончились неожиданно быстро — я их проспала с небольшими перерывами на еду. И это не преувеличение. Просыпалась, ела, засыпала и так по кругу оба дня. Хорошо, домашку сделала сразу после последнего урока на неделе. Зато какой это дало эффект! Голова была светлой, как никогда!
— Маэстро, я бы хотела задать вам вопрос, — после первого небольшого перерыва между занятиями обратилась я к любимому наставнику.
— Даже интересно, с чего ты начнёшь.
— Поскольку вы знаете обо мне больше меня самой, — неспешно произнесла я, ожидая кивка, который последовал почти сразу, — для вас не секрет, что моя мать — сайрена. И, думаю, вы прекрасно знаете обычаи сайрен, наверняка ведь сталкивались. С вашим–то огромным опытом! — не польстила, а констатировала я. Дождавшись очередного благодушного кивка, продолжила: — Так вот, я хочу узнать, как максимально быстро снять рабский ошейник, в который меня заковали, отдав нянькам. Вы можете мне помочь с этим?
Я нарочно не закончила предложение словом «вопросом», поскольку хотела намекнуть, что жажду действий, а не подсказок. А личи, как я прочитала в книге, знают много недоступных простым смертным обрядов, умеют заглядывать в прошлое и будущее, и даже разговаривать с самой смертью.
— Занятно. Я думал, ты спросишь о внезапно исчезнувших с территории академии… друзьях, — нарочно выделил наставник последнее слово. — Но ты приятно удивила. Рад, что смог научить тебя правильно расставлять приоритеты.
— Благодарю вас. Я действительно очень хотела задать именно тот вопрос, что вы упомянули, но в настоящее время, подозреваю, даже окажись я рядом с ними, стану обузой, а не помощницей. Хотя сердце, конечно, не на месте.
Намёк. Толстый–толстый! Но вдруг Маэстро расщедрится!
— Верно. Твой рабский ошейник, как ты назвала обряд подчинения — весьма занимательная вещица. Если бы ты оказалась в мире сайрен до освобождения, стала бы марионеткой правящей семьи, поскольку концы всех пут ведут во дворец. Именно там проводят обряд.
— В круглом храме с таким же круглым прудом–бассейном центре? — быстро проговорила я. — В нём плавают живые рыбки, а люди вокруг словно безмолвные статуи? И песнь… звучит и звучит и звучит.
— Тебе приснился такой сон? — въедливо уточнил учитель.
— Да. Словно там стоит Маро, моя мать и ещё кто–то… Но я во сне думала, что обряд брачный, хотя у Маро были связаны руки за спиной. Тонкой золотой цепью.
Я принялась за рассказ, описывая сон от начала и до конца, делясь чувствами, мыслями, переживаниями. Вопрос учителя стал совершенно неожиданным.
— Ты уверена, что это был твой друг?
— Конечно! Я слышала его голос, он просил его спасти!
Я волновалась всё сильнее. Наставник обычно не проявлял лишних эмоций, а если проявлял, это было или что–то ехидное и саркастичное, или откровенно страшное. Но, как ни крути, Маэстро был слишком харизматичным, чтобы я его боялась хотя бы вполовину того, как боялась учительницу русского и литературы в школе. Вот та как зыркнет своими ледяными глазищами, так слова и буквы проваливаются в пищевод, разрезая острыми углами его стенки, вызывая рвотные позывы, заикание, тремор конечностей и много чего ещё, но только не желание и возможность отвечать на вопрос. А лич… ну да, страшный–ужасный лич — но такая ведь душечка! Чудо, а не преподаватель! И чего его все так боятся? Лично я считала себя счастливицей!