Его строптивая любовь
Шрифт:
— Думаешь, она мне угрожала?
Говорит ласково, словно с неразумным ребёнком, а глазища полыхают зелёным пламенем, смотрят вглубь, расшифровывают каждый мой вздох, каждую мысль. Не сомневаюсь, что он проанализировал ситуацию и понял мой поступок прежде, чем задал вопрос и тем более — чем получил ответ.
— Если она смогла обвести вокруг пальца повелителя огненных тёмных, у неё есть не один туз в рукаве, и сейчас она готова была его разыграть, — ответила уверенно. — Пора заканчивать, мне ещё домашку делать, — неожиданно даже для себя закончила я.
— Домашняя работа —
Мне достался тёмный взгляд и я безошибочно его расшифровала, вновь вернув деду возможность говорить. В этот раз повелитель огненных тёмных не был столь добродушен и под ногами бывшего владетеля водного мира вспыхнуло пламя — для ускорения переговорного процесса.
Я поёжилась. Пытки — это страшно, даже когда пытают врагов. Притом, судя по всему, пытают не больно, но гаденько. Одежда не горит, кожа тоже, просто сайрен стоит в окружении недружественной стихии и нервничает. Сжала руку Рагнара, и тот бережно погладил мою ладонь кончиками пальцев, но к себе притягивать не стал — неуместно.
Поняла. Я не должна показывать слабости.
— Скрижали, — велел отец, не повышая голоса. Так незаинтересованно и спокойно, будто просил подать хлеба к супу, честное слово.
— Нет, — ответил сайрен гордо.
— Хорошо, — не стал уговаривать повелитель огненных тёмных, позволяя пламени объять фигуру врага целиком. Сможет ли он дышать при таком низком уровне кислорода? Похоже, в том и суть — показать мужчине его беззащитность и заставить сотрудничать. Если бы отец хотел его уничтожить, давно бы сделал это.
Магический огонь довольно трещал, разбрасывал искры, но не выглядел мощно и внушительно, хоть и доставлял немалый дискомфорт повелителю сайрен, и до меня дошло, что это — не просто магия, это живой огонь, друг отца. Он столько лет томился в воде вместе с носителем, что сильно истощился, почти погас, и сейчас даже разгореться вволю не мог, но хотел. И явно тоже жаждал отомстить своему пленителю.
«Огонёчек, иди помоги папиному огоньку», — предложила я своему сжавшемуся за рёбрами дружочку.
«Правда, можно?» — оживился тот, подпрыгнув мячиком и развернувшись, прогревая меня изнутри, что было совсем не лишним, ночью у воды было довольно зябко.
«Если это уместно по вашим стихийным понятиям, беги», — пригласила я на выход свою живую стихию.
Уговаривать заскучавшего Огонька не пришлось — через пару секунд он уже летел на всех парах к обалдевшему от подобного поворота дедуле, а затем слился с древним огнём, щедро делясь с ним силой. Одежда деда тут же задымилась.
— Не хулигань, — тихо произнесла я, обращаясь к своему Огоньку, и тот картинно погасил одежду, но не удержался и обиженно фыркнул в меня искрами. — Простите, он ещё маленький и не умеет себя вести в обществе, — проговорила смущённо. — А ещё он очень любит артефакты, — заметила с намёком, про себя же подумала, что я ничем не лучше отца. Как говорится: яблочко от яблоньки.
Тёмная часть меня довольно зарокотала,
Взрослеем.
Расправила плечи, отпустила руку своего дракона, сделала несколько шагов в сторону деда.
— Ты хотел управлять мной, как когда–то моей матерью, верно? Сменил непослушную дочь на ничего не знающую, связанную древней традицией внучку. Почему выбрал Эрмид? Разве этот мир не должен скоро так же разлететься на осколки, как в своё время сделал мир огненных тёмных?
Последний вопрос я задала неожиданно для себя. Он родился в голове, словно навязанный извне, но кем — пока я не понимала. Отец? Дядя? Или водный мир собственной персоной?
— Эрмид хранит осколки миров, они нам нужны. И да, самому миру осталось недолго, потому мы так торопились, — ответил мужчина, вглядываясь в меня, словно желая увидеть в моих глазах и поступках отголосок своего характера, своей силы.
— Ауромо? — предположила я. — Камни–осколки древних миров — они из вашего родного мира, верно?
— Верно, — ответил дед так спокойно, словно не стоял в ревущем огненном коконе. Мужчина уже был красным от высокой температуры, но Огоньки пока давали ему дышать и не трогали ни тело ни одежду, лишь не позволяя двигаться.
— Зачем вам нужен был Орин?
— Орин? — расхохотался дед. — Совершенно незачем. Нам нужен был доступ к его сокровищнице! Цитадель не позволяла ему вынести необходимые нам артефакты, она не приняла его. Предателей никто не любит, даже древние строения.
Мужчина вновь расхохотался, а я вспомнила свою теорию об артефактах Цитадели. Выходит, я была права, и замужество — лишь способ попасть в сокровищницу, которую, как оказалось, охраняет само здание.
— Выходит, он работает на вас? А демоны? — уточнила, вспомнив рассказ Рагнара о царящих при дворце порядках. Нарин ещё многое рассказывала, куда более неприятное, подтверждающее мои ощущения от Цитадели. Мне ведь было физически плохо от страдания древнего строения и неспроста. Сайрены хорошо знали, что делают.
— Ты всё ещё делишь мир на хороших и плохих, ребёнок, — с усмешкой проговорил дед, — и в этом главная твоя ошибка. Достучись до тёмной стороны любой расы и получишь власть над ней — вот единственное безотказно работающее средство, единственная правда. Думаешь, двенадцать сильнейших рас и миров стояли в стороне, позволяя разрушить существующий миропорядок? — вновь хмыкнул он, да так ехидно, что я почувствовала себя маленькой наивной дурочкой. — Все приложили к этому руку, все предали и соседей, и свои интересы. А всё почему? Потому что завидовали огненным тёмным, завидовали стихийным драконам, нам, сайренам, завидовали.