Его темная целительница
Шрифт:
– Обязательно кто-то рано или поздно победит туманы, – согласилась я. – И к этому времени люди должны мыслить иначе. Должна наступить гармония.
Парень тяжело вздохнул. Он не смотрел на меня, а был погружен в какие-то свои мрачные мысли. И я не удержалась, надавила на больное:
– Просто представь, что твоя семья больше не изображает светлых магов.
Валентайн поморщился.
– Запрещенный прием, герцогиня, – он погрозил мне пальцем. – Но я услышал твои аргументы. И нахожу их здравыми, хотя они мне и не нравятся.
Я улыбнулась.
– Что до твоей курсовой… Ты изучаешь прошлое,
Я кивнула.
– Так вот, забудь и выкинь все эти пыльные книжонки, – Валентайн взмахнул рукой, и толстенный скучный фолиант захлопнулся и отъехал на край стола.
– Эй! Я же не оставила закладку!
– Ты все равно спала над ней, хотя старательно держала глаза открытыми, – хмыкнул парень. – Подойди к теме с другой стороны. Ты видела туман. Ты шла через него. Ты видела домик лесной ведьмы. Пустой и пугающий. Ты буквально пощупала этот новый мир собственными руками. Ну и какое место там занимают темные маги?
Я посмотрела на парня, вспоминая какие-то хаотичные обрывки событий нашего путешествия. И тут меня озарило.
– Проводники!
– Нет! – возмутился он. – Защитники!
– Да! – возразила я. – Ты буквально за руку вел меня эти дни. Свет не проходит сквозь туманы. Но Тьма рассекает их.
69
Всю следующую неделю я с совершенно несвойственным для себя рвением занималась курсовой по философии. Я искала отсылки в исторической литературе, я перебирала цитаты великих людей, я загоняла Лорка по самым пыльным полкам. Он бы, наверное, с удовольствием послал меня... лазить по полкам самостоятельно, но за моим плечом, а еще иногда над душой, стоял Валентайн. Стоял и так выразительно улыбался, ненавязчиво полируя когти о лацкан пиджака.
К назначенному сроку я явилась на лекцию, сжимая толстенную пачку аккуратно сшитых листов, исписанных мелким почерком с двух сторон.
– Волнуешься? – спросил Валентайн, пока мы дожидались госпожу Пибол.
– Нет, – ответила я и ни капли не соврала. Я была исключительно готова к защите курсовой. Я так раньше к некоторым лекарским предметам не была готова, как сейчас к темной философии!
– Недобрый день, – поздоровалась педагог, проходя в аудиторию.
Женщина окинула цепким взглядом помещение и уставилась на нас с Валентайном. Мы снова сидели в первом ряду, только теперь парень еще и за руку меня держал.
– О, я смотрю, вам понравилось сидеть ближе к источнику знаний? – ехидно спросила Пибол. – Может быть, светлая порадует нас какими-нибудь результатами? Или леди Ромаро считает, что одного ее присутствия достаточно, чтобы все в академии забились в экстазе от радости и поставили зачет?
По правде говоря, я была уверена, что дела обстоят именно так, как озвучила эта вредная тетка, но развивать конфликт не стала, чувствуя всю бесполезность дискуссии. В голове, правда, успело пронестись с десяток ответов разной степени цензурности и вежливости, и я даже не сразу заметила, как сжала ладонь Валентайна, и как парень начал успокаивающе поглаживать большим пальцем мою ладошку.
Тем не менее, дождавшись, когда Пибол закончит щедро поливать меня желчью, я произнесла настолько вежливым тоном, насколько
– Я подготовила курсовую работу на тему «Место темных магов в новых условиях мира» и готова к защите.
Педагог прищурилась не то зло, не то задумчиво, но в конце концов сказала:
– Неси, – и даже махнула рукой с длиннючими красными когтищами.
Я встала и в полной тишине аудитории, нарушаемой лишь звуком моих каблучков, дошагала до кафедры и вручила курсовую Пибол. Та чуть приподняла брови, взвесила пачку бумаги на руке, пропустила страницы между пальцев.
– Как будто бы действительно что-то делала… – задумчиво произнесла она, снова пролистывая страницы, не останавливаясь ни на чем.
Хотелось ответить, что я делала не «что-то», а курсовую, но эта милая женщина поразила меня до глубины души. Она взяла за угол мою курсовую работу, показала всей аудитории, а затем вытянула руку и отпустила листы.
Моя курсовая работа с характерным шумом грохнулась в мусорное ведро, которое еще и поиграло на полу. Видимо, для пущего эффекта.
– Вот, что я думаю по поводу этой темы и твоей курсовой, – произнесла Пибол. – Это стоит уяснить и тебе, и вообще всем светлым. Можешь сесть на место. Ну или поднять мне настроение и расплакаться.
Плакать я вообще не собиралась, равно как и поднимать настроение этой стерве. И уже даже вдохнула поглубже, чтобы высказать максимально непечатно все, что думаю о ней, ее предмете и тонкой душевной организации темных магов, как вдруг тишину нарушил звук отодвигаемой лавки.
Валентайн встал и скрестил руки на груди. И взгляд у парня был очень. Очень. Очень нехороший. Я бы на месте Пибол начала тихонечко откапывать себе могилку под ближайшим кустом.
Впрочем, возможно, один злой демонолог не произвел бы должного впечатления на педагога. Но за ним встал Аларик. Максимиллиан. Близняшки. Элайджа. И еще какие-то студенты, имен которых я не знала. Секунда-другая, и уже вся аудитория стоит, скрестив руки на груди, и очень нехорошим взглядом смотрит на Пибол. Я стояла рядом, но даже так ощущала силу давления от недовольных студентов.
– Вы сейчас поднимите курсовую работу Николетты, – спокойным, даже каким-то будничным тоном проговорил Валентайн. – И прочтете ее. Здесь и сейчас.
– Но у нас лекция! – сдавленно пискнула женщина. По виску бежали капельки пота, и я подумала, что если они немного пережмут, мне же ее и откачивать придется.
– И это прекрасно, – согласился демонолог. – Мы как раз никуда не торопимся целую пару.
– Ах ты…
– Подняла! – рявкнул Валентайн, у которого с терпением сегодня были явные проблемы.
Пибол побледнела и выудила мою курсовую из мусорного ведра.
– А теперь – читай.
Валентайн сел, и за ним села вся аудитория. Единым движением, словно долго репетировали. Давление исчезло, будто его и не было, но краем глаза я заметила, как у Пибол дрожат пальцы, которые она поспешно сжала в кулак.
Это что же получается, весь выпускной курс за меня заступился? Вроде как… принял за свою?
70
– Какие у тебя планы на выходные? – спросил Валентайн вечером того же дня.