Его упрямая студентка
Шрифт:
Я вновь обратил внимание на телефон, лишь бы никто не заметил, как она смотрит, как я смотрю.
Девчонка продолжила говорить, я больше не вслушивался, теряясь в собственном разочаровании этим днём. Мне хотелось обвинить Викторию, которая отпросилась на праздник, а не занялась работой в офисе. Но я понимал, что сам поддался на уговоры заведующей.
— Нравится, Марат Ильясович? — тихо спросила она.
Пора прекратить быть отзывчивым и вернуться в роль сволочи, безжалостного
— Ещё не решил.
Вскоре Лилия Николаевна удалилась из поля зрения, благородно позволив мне выдохнуть.
Пьеса шла своим чередом, неминуемо приблизившись к трагическому концу. Я заметил, что студентка умело выразила неистовое горе матери.
Но это — было не в её пользу. Лучше бы она сыграла посредственно, отводя подозрения в одном темном деле.
— Идем, рассудим обо всем, что было. Одних — прощенье, кара ждет других. Но нет печальней повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — произнес знаменитую фразу один из героев и актовый зал погрузился в тишину.
Хлопок сбоку потянул за собой цепную реакцию, и зрители начали неистово аплодировать, вставая с кресел.
Новоиспеченных актёров стали одаривать цветами. Скользящей походкой к Лилии Николаевне приблизился Тимофей Бондарев. Он вручил ей коробку с розовым бантом и обнял за плечи. Глупо улыбаясь и что-то шепча, девчонка прижала его к себе.
Я отвернулся и закатил глаза.
— Наша Лиличка молодец, да?
— Талант прям искрится, — с сарказмом выплюнул и начал продвигаться к выходу.
— Ну полно вам. Я же видела, что вы смотрели с особым вниманием, — усмехнулась она, идя следом. — Разве не замечаете, как она старается?
— Замечаю. Я это высоко оценил.
Отругав её у стены аудитории.
Мы вышли к проходу, где остальные преподаватели столпились, чтобы обсудить пьесу.
— А она сказала, что вы плохо к ней относитесь.
Серьёзно? Девчонка жалуется на меня заведующей? Такого коварства я не ожидал. Во мне проснулось дикое желание наказать студентку.
Что же, интересно, она упоминала? Какой я плохой, мучаю её на семинарах. А в свободное время зажимаю в укромных местах альма-матер?
Нет, это уже моё безумие. Надеюсь, ничего такого она не говорила.
— Хорошо, что вы нашли общий язык, — продолжила женщина, не увидев моего замешательства. — Лиля может далеко пойти. Согласны?
Вопросительно подняв брови, сказал:
— Правильно ли я читаю между строк, что вы намеренно выделяете её среди других?
— Конечно, нет, — легко ответила она и подключилась к беседе коллег, увлекая и меня в разговор.
Спустя пять минут я завидел Викторию и указал ей на выход. Она с пониманием кивнула. Я подумал, что сначала мы заедем в ресторан и утолим голод. Во всяком случае, мой точно.
Быстро попрощавшись с
— Давайте-давайте, — подхватила идею Татьяна Ивановна.
Боже, как отсюда сбежать?! Если бы Юрий Сергеевич написал книгу о том, что ожидает меня на посту преподавателя, я бы не предъявил ему категоричные обвинения.
После очаровательной фотосессии все начали расходиться. Вдруг заведующая увидела её и позвала. Девушка успела переодеться и сейчас была в легком платье.
Со счастливым выражением она зашагала в нашу сторону. Лишь на подступах студентка узрела меня и смущение нарисовалось на лице алой краской.
— Мы в восторге, Лиличка! Зря ты боялась выступать — сыграла отлично! — нахваливала женщина. — Марату Ильясовичу тоже понравилось.
Такого я не говорил…
— Спасибо большое, — тихо отозвалась она, ладонями прикрывая горячие щеки.
— Вас троих сфотографировать?
Я был готов убить фотографа!
— Разумеется, — весело объявила заведующая. — Марат Ильясович, подходите. Не заставляйте женщин ждать.
Всё же увольнение — это лучший выход.
Я встал с другого бока и сделал мрачное выражение лица. Фотограф ослепил нас вспышкой и поднял большой палец вверх.
— А теперь вдвоём! — провозгласила Татьяна Ивановна и удалилась восвояси.
Расстояние между нами было около метра. Страшившись его преодолеть, девчонка крутанулась в бок в поисках какой-либо поддержки. Но сейчас её никто не спасёт от меня.
Шагнув навстречу, я произнес:
— Робеете, Лилия Николаевна? Значит, как смотреть на меня со сцены, дерзость вам позволила, а как подойти, то испугались.
Она вскинула ресницы и приоткрыла рот от изумления.
— Я… Вы не так поняли…
— Конечно, — схватив упрямую за руку, повернул нас к фотографу. — Я понял именно так, как вы задумали это в своей голове.
— Простите, я забыла текст на сцене. Не хотела вас смущать.
— Улыбочку! — вмешался фотограф в наш острый разговор. — Какие-то вы напряженные…
— Делай уже! — приказал строго.
Она выпрямилась и посмотрела в камеру.
— Хотели, ещё как хотели, — тяжелым шепотом сказал я. — Но вы юны для таких игр.
Наведя объектив, фотограф щёлкнул затвором пару раз, а затем блаженно поинтересовался:
— Взгляните?
— Нет! — категорично отозвался я.
Вымученно кивнув, он быстро ретировался с поля моего цепкого зрения.
— Мне девятнадцать.
— Как прекрасно, но зачем мне эта информация? — раздраженным тоном задал я вопрос. — Что у вас в голове? Месть? — она вздрогнула, а я удовлетворённо хмыкнул. — Я не потерплю этого. Приведите мысли в порядок и не доставляйте мне сложностей.