Его заложница
Шрифт:
Никто не имеет права похищать людей. Если у него счеты с моим отцом, или он решил таким способом заработать, то этот псих – не мужик, а ничтожество.
Выхожу, ступаю на лестницу, желая закрыться в комнате, но передумываю. Если я буду сидеть под одеялом и ждать своей участи, то быстро домой не вернусь. Разворачиваюсь, останавливаюсь посреди небольшой гостиной, осматриваясь. Естественно, ни ключей, ни телефона нет. Ощупываю карман: осколок зеркала на месте, мне так спокойнее.
— Проснулась? — мужчина появляется в проеме двери. Такой весь бодрый и свежий. Кажется, ему мала футболка. Обтягивает мощный торс, выделяя мышцы, просвечивают татуировки. Во мне просыпается любопытная девочка, которой плевать, в какой она ситуации, ей хочется рассмотреть на этом спортивном теле рисунки. Харизматичный мерзавец. Но взгляд пугающий. Он все время так смотрит на меня, словно вот-вот сожрет. — Пошли поможешь накрыть на стол, — так просто предлагает мне, кивая в сторону кухни. Даже так. Ужин предусмотрен. Без контакта с похитителем я не добуду все, что мне нужно. Поэтому киваю и прохожу на кухню.
На плите сковородка с жареной картошкой. На небольшой кухонной тумбе тарелка со свежим салатом и нарезка из красной рыбы. Чайник кипит. Мужчина отключает плиту, достает из шкафов коробку рассыпного чая и заваривает его в небольшом прессе. Еда простая, но от ее запахов и ароматов у меня урчит в животе.
— Бери тарелки в шкафу, приборы, — выдвигает ящик, демонстрируя мне посуду. — Неси все в комнату, — четко командует, словно отдает приказ.
— Есть, сэр! — прикладывая руку к голове, иронично произношу я.
Ну не могу сдержаться.
Я порой неадекватная.
Мужчина оглядывается на меня, усмехаясь, но никак не комментирует, качает головой. Беру пару тарелок, вилки, ложки и несу все на низкий стол. Возвращаюсь на кухню, и мне вручают салат и рыбу. Ставлю все на стол и сажусь в кресло. Не представляю, как я буду есть в присутствии незнакомого мужчины, который меня похитил. Но я дико голодная.
Мужчина приносит деревянную доску, на которую ставит сковородку. И садится в кресло напротив. Моя бабушка так делала. В детстве я ела прямо из сковородки. Бабуля говорила: так вкуснее. Я не знаю, в чем секрет, но было действительно вкуснее, чем в самых элитных ресторанах на фарфоровых тарелках.
— Самообслуживание, кошка, — глазами указывает мне на еду, принимаясь наполнять свою тарелку картошкой и салатом.
— Меня зовут Александра! — упрямо заявляю я.
— Я в курсе, — ухмыляется.
— Тогда не называй меня больше кошкой! — вздергиваю подбородок и накладываю себе немного картошки и салата.
— Я буду называть тебя так, как мне хочется, кошка, — демонстративно тянет последнее слово.
— Тогда я буду называть тебя психом, — боже, откусите мне язык. В мой план не входит злить его.
— Эх, кошка, ты слишком дерзкая. Но тебе повезло, что мне это нравится, — снова ухмыляется. И этому психу идет улыбка, даже язвительная.
— А как тебя зовут? — пора собирать информацию.
— Я не против «психа», — смеется. Весело ему!
— Ну тогда, псих, передай мне рыбу.
Двигает ко мне тарелку, настороженно щурится.
«Я хорошая девочка. Очень хорошая девочка, — проговариваю про себя, но улыбка выходит кривой. — Я хорошая девочка и бездарная актриса».
Молча едим. Вкусно. Правда, очень вкусно. Либо я жутко голодная. Этот мерзавец умеет готовить. Но ему я об этом не скажу.
Изображая очень смиренную и покорную девочку, я поднимаюсь с места и убираю со стола. Мужчина приподнимает брови, откидывается в кресле и с интересом за мной наблюдает. Если нельзя просто сбежать, значит, нужно быть хитрее. Похититель идет на контакт, нужно этим воспользоваться. Сдаваться и ждать своей участи, как овца, я не собираюсь.
Беру заваренный чай, чашки, сахар и несу в гостиную. Псих, как он представился, усмехается. Сажусь назад, беру чай, покручивая бокал в руках, отворачиваюсь к окну. Стемнело уже. Сутки пролетели. Даже не представляю, что творится с отцом и мамой. На Вадика мне почему-то плевать. Он не герой моего романа, не тот мужчина, который будет отважно искать свою девушку. Скорее всего, он крутится возле отца, поддакивая ему, изображая тревогу. Вернусь домой – пошлю его к черту. Извини папа, твой протеже – чмо.
Чувствую, что похититель прожигает меня взглядом, даже мурашки по коже прокатываются. Резко поворачиваюсь и внаглую смотрю на него. Расслабленный, вальяжный, глаза горящие.
— Какова твоя цель? Деньги? Месть? Личное? Ради чего ты нарушил закон и похитил человека? — спокойно спрашиваю я, а гад оскаливается, как зверь.
— Не забивай свою красивую голову. Ты просто инструмент в большом противостоянии.
— Я инструмент? Как легко ты решаешь судьбы людей, — с раздражением кидаю ему. Молчит, прекращая улыбаться, отставляет чашку чая, одним движением отодвигает стол и резко подается ко мне. Глаза опять черные-черные. Бездна. Пугает. Сердце начинает колотиться. Сжимаю руками чашку, пытаясь выдержать его взгляд.
— Твой папочка не гнушается судьбами людей. Поверь, киска, похищение, по сравнению с тем, что творит Павлов, – детская шалость. Это карма, на каждое действие будет противодействие, — спокойно, но очень холодно проговаривает он мне. Мерзавец. Кишка тонка решать дела с моим отцом лично. Закусываю щеки изнутри, чтобы не выкрикнуть ему это в лицо. — А если ты будешь хорошо себя вести, то не пострадаешь в это войне.
— Можно хотя бы позвонить и сказать, что со мной все хорошо? — уже искренне прошу я. — Пожалуйста. Ну хоть как-нибудь дать знать, что со мной все в порядке.
— А мы сейчас с тобой разыграем небольшое шоу.
— Шоу? — не понимаю, что имеет в виду этот псих.
— Ты сейчас гениально сыграешь на камеру, — встает с места, достаёт из-под стола фотоаппарат. — Ты хорошая актриса, Александра? — вкрадчиво спрашивает он, обходит кресло и встает позади меня.
— В каком смысле? Что ты от меня хочешь?
Чувствую, как он упирается рукой в спинку моего кресла и наклоняется. Так близко, что я чувствую его дыхание над ухом.
— Сыграй мне жертву? Маленькую, уязвимую, напуганную и очень беззащитную.