Его запретная девочка
Шрифт:
– Я бы хотела пойти по специальности, – начинаю робко, но папа перебивает меня, не дослушав.
– Пойдешь туда, где есть возможность расти и занять хороший пост, а область деятельности – дело десятое. Если ты действительно грамотный специалист, то быстро освоишь новую профессию.
Я бросаю взгляд на Яну и опускаю глаза в чашку, делаю глоток в воцарившейся тишине, прерываемой звоном посуды. Яна делает на мгновенье сочувствующее выражение лица, а потом переводит тему:
– Ты завтра во сколько вернешься?
– Самолет прилетает
Я посылаю Яне благодарный взгляд и, получив быструю улыбку, ускользаю, пока они обсуждают планы на выходные. Поднимаюсь к себе, выдыхаю. Я люблю отца, но с ним сложно. Всегда было сложно.
Присаживаюсь на край кровати и почему-то вспоминаю, как он забрал меня.
Мне было шесть лет, и до этого времени я знала о нем только то, что он козел, который, правда, присылает нам ежемесячно крупную сумму денег. Для той дыры, в которой мы жили, сумма, наверное, была и вовсе астрономическая. Но мать распоряжалась ей не самым разумным способом.
Когда мне было четыре, она начала пить, наш дом стал пристанищем всякого сброда. Я боялась этих людей, пряталась в своей комнате, иногда залезала в шкаф или под кровать. Мать пьяная была тихая, злилась она в основном с похмелья. Конечно, тогда я не понимала причин, но факты сопоставлять научилась. Меня она не обижала, но и не занималась мной. Благо, ей хватило ума отдать меня в детский сад, и таким образом мы виделись только по вечерам и выходным.
А потом она пристрастилась к наркотикам. Кто-то из ее дружков принес эту дрянь, и дело стало совсем плохо. Вот тогда-то и появился отец.
Я не знала, что это он, для меня это был очередной мужчина, пришедший к нам в дом. Они ругались, мать кричала на него, он отвечал тихо, до того тихо, что мне стало страшно, и я переползла в шкаф вместе с плюшевым зайцем. Там и сидела, пока не услышала шаги. Медленные, тихие, они звучали в комнате то ближе, то дальше, нагнетая еще больше страха. А потом скрипнула дверца шкафа, и дневной свет попал в глаза, заставляя зажмуриться. Я сжала зайца, мне было страшно. Раньше ко мне никто не заходил.
– Привет, Алина, – услышала ласковый голос, открыв глаза, поймала внимательный взгляд. Отец улыбнулся мне, протягивая руку. – Тебя никто не обидит, слышишь? Я твой папа. Я приехал за тобой. Ты будешь теперь жить со мной. Все будет хорошо. Ты мне веришь?
Несколько секунд я молча на него смотрела, а потом вложила свою ладошку в его большую ладонь.
Это воспоминание до сих пор такое яркое, словно все случилось вчера. Наверное, потому что с тех пор моя жизнь изменилась. Отец забрал меня с собой, маму лишили прав, и это был необратимый процесс. Не думаю, что она сильно расстроилась из-за моей потери, скорее, из-за того, что прекратился финансовый поток. Еще через три года она умерла от передоза.
Мне сложно оценивать сейчас все эти события, я научилась принимать их как данность. Я любила маму, несмотря ни на что, наверное, потому что у меня не было больше никого. И это чувство никуда не исчезло, когда отец забрал меня к себе.
В моменты трезвости она звонила, и мы говорили, звук ее голоса бередил во мне чувства, и я просила отвезти меня к маме. Но папа не возил.
Много позже я узнала, что мама-то не сильно стремилась к общению, это была отцовская инициатива. Потом он решил, что мое эмоциональное состояние слишком расшатывают подобные разговоры, и наша с мамой связь прекратилась совсем. Она умерла, и отец мне не рассказал.
Я узнала только в пятнадцать, когда изъявила желание встретиться с ней. Как раз в это время отец стал встречаться с Яной, и вскоре в моей жизни появился Дэн. Который, как ни странно, помог пережить несколько кризисных моментов.
– Выглядишь прекрасно, Алин, – Яна обходит меня по кругу, осматривая, и не находит, к чему придраться. Что приятно. – Скажу честно, за годы учебы ты похорошела. Выросло везде, где надо, – она смеется, а я смущенно краснею, сама не зная, от чего. – Бледновата немного, но это поправимо, можно в солярий записаться. А еще лучше поваляться у нас во дворе возле бассейна.
– Не слишком откровенно?
Осматриваю себя в зеркало: короткие джинсовые шорты и черный топ – очень много открытого тела, как по мне.
– Для ночного клуба в самый раз. Накрасишься?
– Нет, – качаю головой. – В клубе наверняка жарко, не хочу париться о косметике.
– Она тебе и не нужна. Ты красавица, правда, – обхватив меня за плечи, Яна заглядывает в глаза. – С уверенностью только проблемы. Непонятно, по какой причине.
Мне лично понятно. Когда до восемнадцати лет растешь гадким утенком, сложно поверить в то, что ты привлекательна.
– Как у тебя с парнями? – спрашивает вдруг Яна. – Встречалась с кем? Может, кто-то нравится?
Я поспешно качаю головой, хватая маленькую сумочку на длинной тонкой ручке, сую туда телефон. Я испытываю перед Яной необъяснимое чувство вины за то, что мне нравится ее брат. Может, потому что у нас с ней хорошие отношения, и я чувствую себя обманщицей.
– Пойду, такси подъезжает, – радуюсь тому, что Яна не продолжает тему.
Только в машине понимаю, что из-за спешки забыла дома повербанк. Заряда на телефоне мало, ну ладно, как-нибудь перебьюсь, ничего страшного.
– Боже, Степцова, ты просто пушка бомба! – Дашка набрасывается на меня в прямом смысле этого слова, обнимает и приподнимает, я смеюсь, отвечая ей. Как же мне ее не хватало все эти годы. Летние встречи не в счет. – Пошли, покажу тебе, как развлекаются у нас. Столица рядом не валялась!
Она ведет меня к клубу, закинув руку на плечи. Нас пропускают без вопросов, что неудивительно: Дарью Морозову, дочь местного депутата, знают все. Я осматриваюсь с интересом, все-таки это клуб Дениса. Мне нравится. Здесь стильно, не пошло, чувствуется вкус.