Его жажда

Яблонская Альбина

— Выходит, вы взяли ребенка в приюте?

— Да, он приемный. У нас все приемные. Мы с мужем не можем иметь детей, поэтому заботимся о малышах, которые не имеют родителей.

— Это очень благородно с вашей стороны. Вы хороший человек, Дороти.

— Спасибо, Камилла. Я такого же мнения о вас. Мне кажется, вы тоже очень хороший человек… — На этих словах я не удержалась и всплакнула. Было колко это слышать от многодетной матери, которая отдала жизнь воспитанию чужих детей. Я на ее фоне просто мразь. Полнейшее пустое место. — И я

думаю, вы бы могли мне помочь.

Я скривила губы от желания реветь. Затушила окурок о раковину. Вытерла слезы и шмыгнула носом.

— Я бы с радостью вам помогла. Но как мне это сделать? Как бы я могла помочь вам в этой ситуации?

— Вы бы могли приехать к нам? Чтобы увидеться с Робби…

— Боже… — зарыла я пальцы себе в волосы. — Какая от меня польза? Что я могу поделать, если сама нуждаюсь в психологе?

— Вы добрый человек и медиум. Я это чувствую, Камилла. Вы добрее, чем считаете сама.

Меня прорвало.

Я расплакалась по-настоящему. Давила на глаза ладонью, чтобы сдержать поток воды. Но не помогало. Не хотела, чтобы Дороти услышала этот позор. Ей и так тяжело, а я плачу тут в трубку.

— Где вы живете? — выдавила я с трудом. — В каком вы штате? Далеко от Техаса?

— Мы живем на севере страны.

— О боже, — качала я головой. — Почему так далеко?

— Городок под названием Шервуд. Северная Дакота.

— Северная Дакота… — повторила я и через слезы стала изучать полицейскую карту на стене. Над рабочим столом Джоша. Там была вся страна, практически все населенные пункты. Штат я нашла, а вот города не видно. — Господи, как же это далеко от моего дома…

Робби жил на противоположном краю США. На самом Севере. И этого не изменить, не проигнорировать. Я не могу туда поехать. Джош меня не отпустит. Это исключено. Я под домашним арестом, а если бы и не была в клетке, то все равно бы не решилась пересечь всю страну ради призрачной надежды помочь запуганному мальчику. И его не менее напуганной приемной матери.

— Вы приедете к нам? — надеялась Дороти на чудо.

Но чудес не бывает. Я не могла изменить реальность. Даже если бы очень этого хотела.

— Нет, мне жаль. Боюсь, что это невозможно. Я сейчас в такой ситуации, когда не могу улететь и оставить свой дом.

— У вас тоже маленькие дети?

Ее слова кололи сердце словно нож. Ну как мне ей ответить? Как отказать, если я ничтожество, запертое в коробке?

— Нет. У меня… я бездетна.

Дороти умолкла. Думаю, ей все стало ясно. Надеюсь, это принесет облегчение нам обеим. И мне, и ей. Потому что бросить все и сделать глупость — это наивно. Самонадеянно. Чего я жду? Что Джош мне это простит? Что муж разрешит покинуть дом ради встречи с таким же, как я — на другом конце Америки?

— Я вас поняла, — тихо сказала Дороти. — Простите за беспокойство. Что потревожила вас в такое время. Эта… эта проблема — она вас не касается. Я понимаю. Робби для вас чужой. Вся эта история, — говорила женщина с

трудом, — вероятно, изначально показалась вам бессмысленной. Вам не понять, как это — беспокоиться о ребенке. Чувствовать, что ему плохо. А когда плохо детям, то плохо и тебе самой. Ты просто места себе не находишь. Разрываешься между желанием накрыть его своим телом, защитить от агрессивного мира. И желанием закрыть его в комнате одного. Чтобы защитить от остальных детей. И от родственников.

Она хотела отключить телефон. Практически клала трубку, хотя я внимательно слушала, прижав динамик к уху. Мне не верилось, что я бросаю эту женщину наедине с проблемой. Ведь она на меня надеялась, мне верила. Была уверена, что я-то точно ее пойму. Что у меня есть та горстка смелости, способная пробить барьер традиционных ценностей. Традиционных взглядов на внутренний мир ребенка.

— Дороти, постойте. Не кладите трубку, умоляю.

— Я вас не виню.

— Мне кажется, вы мне не все рассказали. Я это чувствую. Вы ведь не могли просто так мне позвонить в такое время. Что произошло?

Она теребила в руках телефон, он шуршал и поскрипывал. Но продолжал молчать. Она не решалась сказать, что услышала от Робби.

— Он разбудил меня посреди ночи и… скал, что…

— Что он вам сказал? — держалась я за трубку обеими руками.

— Робби сказал, что мой отец умрет через тридцать дней.

По коже пробежал мороз. Все стало на свои места. Теперь я поняла, почему эта женщина в отчаянии. Я ее последняя надежда все понять и приготовиться к будущему.

— О боже…

— Я не знаю, что делать! — паниковала Дороти. — Я не хочу, чтобы папа умер!

— Я вас понимаю, правда. Это может вас пугать. Я правда понимаю ваши чувства. Но прошу, успокойтесь, возьмите себя в руки. Сделайте глубокий вдох, подумайте о хорошем. О том, что значит в вашей жизни ваш отец. Представьте все хорошее, что он сделал для вас. Я вот не знала своего отца, а у вас он есть. И я уверена, что хороший.

— Самый лучший! — плакала Дороти в трубку. — Я его очень люблю и боюсь потерять!

— Я понимаю.

— Робби стоял возле моей кровати. Я проснулась, а он стоит и говорит мне: "Дедушка умрет через тридцать дней". Я была… была просто в шоке. В диком ужасе, Камилла. Вы это можете представить — услышать такое от сына.

— Знаю, это трудно. Вы не были к такому готовы.

— А как к такому можно быть готовой? Я не хочу, чтобы это случилось!

— Не надо об этом думать, ваш отец жив. С ним ведь все нормально?

— Да, я позвонила папе, как только услышала слова Робби. А затем я… не знала, что еще сделать, и позвонила вам. В надежде, что вы мне подскажете, что дальше. Я могу что-то сделать? Что вы можете мне посоветовать, Камилла?!

— Да, я могу вам дать кое-какие советы.

— Господи, спасибо! — кричала она надрывно в телефон. — Сейчас, я возьму блокнот и запишу, что надо делать… Сейчас-сейчас…