Его знала вся Москва. К столетию С. Д. Индурского
Шрифт:
Газета сообщала обо всех изменениях в работе транспорта, о вводе новых домов, предприятий, бытовых и торговых учреждений, о новой продукции и достижениях промышленности, чутко прислушивалась ко всему новому в медицине, в фундаментальной и прикладной науке, технике.
Массу информации самого разнообразного характера давала полоса объявлений. В том числе специфической: кто с кем разводится. Политика Советской власти была направлена на всемерное укрепление семьи. Разводящихся отчитывали на партийных, профсоюзных и комсомольских собраниях, им возводили всяческие барьеры. Один из них – обязательная публикация объявлений о каждом таком прискорбном случае в газете. Бракоразводные объявления печатались ежедневно многими десятками, и находились читатели, которые именно с них начинали знакомство с номером. А если в них встречались известные
Газету делал сравнительно небольшой коллектив журналистов. Заместителями главного были многоопытный Михаил Мартемьянович Козырев и я, новобранец. Написать обо всех, кто находился в штате, нет никакой возможности, поэтому ограничусь теми, кто работал в «Вечерке» испокон лет, был ее живой историей, кого уж нет и кто ничего сам не расскажет.
Начну по справедливости с Всеволода Васильевича Шевцова, ответственного секретаря, так сказать, начальника штаба редакции. К нему так и просится эпитет «блестящий». Как журналист. Как кладезь знаний по истории Москвы, по искусству и спорту. В этих сферах его знали все, и он знал всех, кто того был достоин. Добавьте к этому острое чувство юмора, ироничность, старомосковское воспитание, природную элегантность, и вы поймете, почему Всеволод Васильевич, или Сева, как его звали сверстники, в глазах многих был символом «Вечерки». Кстати, в случае чего, он и отбрить был мастер. Шевцов нежно, но требовательно опекал нескольких интересных и своеобразных авторов из старой журналистской гвардии, чьи заметки привносили в газету неповторимые краски, в том числе Дмитрия Зуева, великого знатока и любителя подмосковной природы. В редакции Зуев появлялся в неизменном доисторическом непромокаемом плаще, с палкой в руках и рюкзаком за плечами, принося каждый раз свежую весточку из леса – первые фиалки и ландыши, ягоды, диковинной формы грибы. Шевцов звал его только Митькой, говорил с ним несколько иронически, но без его заботливых рук не было бы чудесных зуевских книг. Семен Давыдович разглядел в Шевцове еще и недюжинный талант организатора и выдвинул его в ответственные секретари.
Главной опорой главного редактора и его верным другом был заведующий отделом партийной жизни Илья Львович Пудалов. Он пришел в газету из горячего цеха завода «Серп и молот», рабочая закваска чувствовалась во всем его поведении. В силу своей специфики «Вечерняя Москва» не печатала официальных материалов, о крупных политических мероприятиях давала собственные краткие отчеты. Пудалов был прекрасным мастером этого ответственного и небезопасного жанра. Соперничать с ним мог только сам Индурский. Наиболее ответственные отчеты они делали вместе.
Надежными коренниками были заведующий отделом промышленности и транспорта, неизменный секретарь партбюро Николай Александрович Сидоров и заведующий отделом строительства и городского хозяйства Леонид Львович Баренбаум. Баренбаум знал руководителей всего аппарата, управлявшего этими отраслями, еще рядовыми инженерами и прорабами, для него все двери в этом аппарате были открыты. Что помогало не только в работе, но и в решении то и дело возникавших бытовых проблем работников редакции и их родственников. Лично я ему благодарен за первую в жизни отдельную квартиру, полученную не где-нибудь, а в доме на только что отстроенном проспекте Калинина, где моими соседями стали Алексей Арбузов, Юрий Яковлев, Вера Васильева, Геннадий Бортников и другие известные люди. Марка «Вечерней Москвы» того требовала. В день получения ордера весь редакторат поехал на футбол в Лужники – было заведено не пропускать интересные матчи. Я прихватил бутылку коньяку. Мы сидели в ложе прессы, где тогда распивать ее было, мягко говоря, неудобно. Пришлось это сделать в условиях конспирации. Семен Давыдович, который пил только в случае крайней необходимости и чисто символически, пошел на нарушение, глазом не моргнув.
В московской медицине нашим полпредом была Маргарита Михайловна Рождественская (М. Багреева). Ее знали все знаменитости и просто хорошие врачи. Об их достижениях, новинках здравоохранения она всегда узнавала первой. Похоже, ее подопечные сообщали ей прежде, чем своему начальству. А в «Вечерке» выдать новость раньше всех газет – на профессиональном жаргоне «вставить фитиль» – ценилось сугубо.
Я застал последние годы работы в редакции, наверное, самой колоритной даже на незаурядном общем фоне личности – Ильи Осиповича Адова, заведовавшего отделом искусств. Он начинал карьеру на рубеже 20 -30-х годов. Могучий мастодонт-газетчик, Адов являл собой ее казавшееся тогда далеким-далеким прошлое, работал вместе с людьми, о которых нам в университете рассказывали в курсе истории журналистики.
Особое место в жизни редакции занимал Борис Яковлевич Бринберг, с которым мы когда-то делали первые не очень уверенные шаги в «Московском комсомольце» 50-х и где на всю жизнь подружились. В «Вечерней Москве» работали люди разных дарований, в том числе и творческих. Были, например, репортеры, умевшие куда угодно проникнуть, у кого угодно взять интервью, добыть уникальную информацию. Но изложить полученное на бумаге для них проблема. Приняв то, что у них получилось, Бринберг с необыкновенной легкостью превращал сырье в качественную готовую продукцию, за что был ценим и уважаем. Редкий талант стилиста! Борис и сам регулярно писал, многие годы один вел рубрику «вечерние беседы», заполняя нишу тем морали и нравственности.
Придумал эту рубрику Семен Давыдович. Он постоянно предлагал новые темы, новые формы для газеты. Издавать первое в стране рекламное приложение – его идея. Выходившая по средам малым форматом «дочка» основного издания пользовалась успехом у читателей с самого своего появления. Вечерние газеты других городов дружно подхватили наше начинание.
При Индурском коллектив газеты при всем своеобразии некоторых его членов жил дружно, существовали отношения товарищества, при нужде – и взаимопомощи. Главный редактор твердой рукой пресекал любые возникавшие шероховатости, внимательно следил за поддержанием хорошего внутреннего климата.
Молодое пополнение набиралось из подходящих существующему духу людей – деловых и нескандальных. Семен Давыдович был чужд сантиментам, строг и справедлив. А в сущности, в любых ситуациях оставался добрым, гуманным человеком. Не припомню случая, чтобы кого-нибудь третировал, а тем более уволил. Помогал же многим, сотрудники без робости шли к нему со своими проблемами.
Говорят, горе другого могут увидеть только глаза, которые сами много плакали. В жизни Семена Давыдовича было немало трудных поворотов. О самом тяжком он мне обмолвился лишь однажды. Когда в конце 40-х после «дела врачей» начались гонения не евреев, его сократили и нигде не брали на работу. Каково быть главой семьи и не иметь возможности ее содержать! После долгих мытарств Индурский получил скромную должность в издательстве, но при первой возможности вернулся в газету. Газетчик – это не профессия, это судьба. Она в конце концов его щедро вознаградила.
Несмотря на перенесенные испытания, Семен Давыдович, когда я его узнал, был улыбчив и жизнерадостен, любил и умел пошутить, поиронизировать. Однажды на планерке кто-то из заведующих посетовал, что на завтрашнем важном мероприятии будет строгий пропускной режим и его сотрудник может туда не попасть.
– В таком случае вместо материала пусть приносит заявление об уходе, – спокойно сказал редактор.
Много воды утекло с тех пор, а в памяти он как живой со своей милой улыбкой, то веселым, то строгим взглядом. Каждый год 15 января, в день его рождения, у могилы своего главного редактора на Преображенском кладбище собираются старые вечерочники – Таня Харламова, Кира Буряк, Наташа Заболева, Алла Стой-нова, Юра Варламов, Коля Митрофанов…
Не знаю больше никого из редакторов, кого бы так чтили.
Классик вечерних новостей
Герман БРОЙДО
Нынешнее поколение журналистов и читателей – те, кому до 40, – уже не застали того времени, когда газеты набирались на линотипах, а затем колонки еще тепленьких металлических строк верстальщики на металлических столах укладывали в металлические же рамы. Отливка текста была горячей. Но и новости в вечерней столичной газете были тоже, что называется, горячими. В том смысле что газета, которая сдавалась в печать в 14.15, не могла выйти в свет без рубрики «Сегодня». Москвичи узнавали эти новости не из телепрограммы «Время», выходившей в эфир в 21.00, а из «Вечерки», поступавшей в киоски и к почтальонам в 17.00. И сильные мира немало удивлялись, увидя фото со своим изображением, сделанное за три часа до того…