Его звали Герасим
Шрифт:
— Уже приплыли? — спрашивает она и, достав платочек, вытирает след от губной помады на моем лице.
— Плавает знаешь что? — смеюсь я.
— Ах да! Я же забыла, что в Питере все мореманы. Значит, гюйс с галсом в вашем присутствии путать не следует, — неожиданно выказывает она знание морских терминов.
Делаю удивленное лицо, качаю головой:
— Простите, адмирал, не признал-с. Виноват! — Прикладываю руку к виску, как это делают военные всех родов войск. Катя смеется. Причаливаем к небольшой пристани.
— Яхт-клуб! —
— Мы теперь будем жить на воде, дорогой? — шутит Катя в своем обычном стиле.
— Не вижу в таком образе жизни ничего дурного. — Я смеюсь, но глазами четко фиксирую любое движение.
Нет, все спокойно. Подозрительных людей в радиусе ста метров не видно. Так и должно быть. Полицейские вряд ли догадаются, что мы отправились по воде. Катерок, стуча дизелем, медленно разворачивается и ложится на обычный курс. В воротах яхт-клуба маячит сухонький вахтер пенсионного возраста в засаленном штатском костюме, купленном, наверно, еще до Второй мировой, но с капитанской фуражкой на голове. Из-под фуражки выбиваются пряди седых волос.
— Здорово, батя! — бодро приветствую вахтера. — Как тут у вас, на катерах и яхтах катают?
Дедок оглядывает нас с ног до головы и, сделав для себя определенные выводы, строго произносит:
— Кого-то, может, и катают, а кого-то и нет.
С каждым годом все больше убеждаюсь, что и наши ветераны переходят на рыночные отношения. Понимающе улыбаясь, достаю стотысячную купюру, на глазах у вахтера сворачиваю ее трубочкой и запихиваю в верхний кармашек его пиджака.
— Это за билеты, сдачи не надо… — поясняю ему дружелюбно, — Так куда нам пройти?
Дедок, заметно повеселев, показывает:
— Вот туда пройдете, сначала прямо, потом влево, а там уже и увидите. У причала найдете яхту, «Весна» называется. Трехтонка по балласту, небольшая, но вам в самый раз. Спросите Степаныча, с ним и договоритесь.
— Спасибо, батя, — благодарю его.
— Спасибо и вам. Заходите! — Вахтер очень доволен неожиданным заработком.
Идем в указанном направлении. Воздух на территории клуба пахнет водой, водорослями, мазутом, смешиваясь с запахами дерева, краски, просмоленных канатов, солярки и еще сотней других, связанных с кораблями.
Яхта «Весна» действительно небольшая, одномачтовая, метров семь в длину и похожая на крупную белую птицу, присевшую на воду, но готовую в любой момент расправить крылья и взлететь. По узким мосткам подходим к борту яхты. Из каюты выходит крепкого сложения пожилой мужчина в чистой тельняшке и черных матросских брюках, расклешенных книзу. Резкие черты смуглого, гладко выбритого лица и парадная капитанская фуражка с высокой тульей и якорем придают мужчине вид настоящего морского волка.
— Добрый день! — обращаюсь к нему. — Вы — Степаныч?
Морской волк молча кивает и смотрит на нас оценивающе.
— Мы бы хотели нанять вашу яхту до Сестрорецка. Как вы на это смотрите?
Степаныч глядит сначала на залитую солнцем гладь залива, потом на нас. Затем достает из кармана портсигар, открывает его, вынимает папироску. Прячет портсигар обратно в карман и рассматривает «беломорину», как будто видит ее первый раз в жизни. Наконец закуривает.
— Можно и до Сестрорецка, — наконец произносит, он хрипловатым голосом, выдохнув дым' после затяжки.
Катя почему-то смеется. Морской волк, затянувшись еще раз, вдруг расплывается в ответной улыбке.
Я украдкой слежу за Катей. Не пойму. То ли она действительно услышала что-то смешное в мыслях Степаныча, то ли пытается повлиять на него.
— Назовите вашу цену, — говорю спокойно, хотя меня начинает злить кривляние «морского волка». Тоже мне Крузенштерн.
— Проходите на борт. Договоримся, — роняет Степаныч.
Минут через десять мы с Катей сидим на носу яхты и смотрим, как форштевень режет водную гладь.
Степаныч выводит свою «Весну» по фарватеру на винтах. Сколько нам будет стоить прогулка, он так и не сказал.
Переход из Питера до Сестрорецка занял гораздо больше времени, нежели я предполагал. В нашей ситуации изображать из себя беззаботных туристов довольно трудно, но что еще нам остается делать? Катя загорает на корме, наверняка смущая Степаныча своей идеальной фигурой. Я принимаю .солнечные ванны на носу.
Швартуемся в сестрорецком яхт-клубе, расположенном на территории парка «Дубки». Степаныч запрашивает совершенно смехотворную сумму. Расплатившись, идем с Катей на вокзал. Неподалеку от продуктового магазина вижу телефонную будку.
Наконец-то я могу позвонить. Выясняю у своего абонента все, что мне нужно, и веду Катю в привокзальную кафешку. Засекаю время по своим часам. Кафе, в котором мы приземлились, скорее напоминает бар. Но так как рабочий день еще не закончился, постоянные посетители отсутствуют. Компания малолеток-переростков, накачиваясь пивом, шумно обсуждает достоинства своих подруг. Байки о том, кто, кого, где и как имел, излагаются, прямо скажем, с избыточным использованием ненормативной лексики.
Катя морщится, слыша доносящиеся до нас матюги. Наконец она не выдерживает:
— Гера! Давай уйдем отсюда. Я не могу слушать всю эту грязь!
Нам еще не принесли заказанное. Чертовски хочется есть после морской прогулки, но слушать откровения захмелевших пацанов действительно неприятно. Улыбаясь, накрываю Катину руку своей:
— Успокойся, все можно поправить в лучшую сторону…
Катя, вздрогнув, поднимает на меня глаза. Она поняла, что я хочу сделать, и отрицательно мотает головой.
— Я тебя прошу, Гера, не надо! Давай лучше просто уйдем.
— Не понимаю, почему уйти должны мы, а не они? Здесь так уютно. К тому же мы еще не пообедали.