Эгоист

Майер Жасмин

– Бонжур, Жюстин! – поздоровалась я.

Это был мой минимум на французском, несмотря на полгода, проведенных в бывшей французской колонии, но язык Бодлера не давался. Видимо, это был знак свыше.

– О, Хэллен! – расцвела в улыбке секретарь и перешла на английский: – Рада тебя видеть! Какие новости? Когда домой?

– Уже скоро, Жюстин, спасибо. Все отлично, а у вас почему сегодня пусто? Куда все подевались?

– О, у нас на вечер важное мероприятие со спонсорами. Помнишь шейха Амани? Он обещал спонсировать нашу работу

с беженцами этой осенью. Так что все отправились прихорашиваться перед банкетом, ты же понимаешь. Одна я осталась и хорошо, а то тебя бы не встретила. А ты чего такая невеселая?

– Да вот… Хотела встретиться с воспитанницей, но она так и не появилась. Скажи, рейс из лагеря на границе перенесли? Или отложили? Может быть, там что-то случилось и планы поменялись? Мне не обязательно знать все подробности, просто хочу убедиться, что у девочки все хорошо.

Жюстин быстро пробежалась пальцами по клавиатуре, прищурилась сквозь круглые очки с голубоватым отливом.

– Хм… Нет, все в силе, Хэллен. Автобус с детьми прибыл еще вчера рано утром. Никаких изменений я не вижу. Сколько твоей девочке?

Я нахмурилась.

– Почти четырнадцать.

Жюстин удовлетворенно кивнула.

– Я так и думала. Ну, что ты хочешь от подростка? Такое случается сплошь и рядом. Знаешь, сколько из них даже не приходят отметиться, хотя мы просим их сделать только это? Они считают себя взрослыми, думают, что сами могут справиться. И потом… Ты знаешь, в каких условиях они жили. Война изменила их. Эти дети считают, что они могут полагаться только на себя.

Я была в замешательстве.

– Замира не была похожа на остальных подростков, с которыми я работала. Мне казалось, она высоко ценит образование и шанс, который ей представился.

Жюстин развела руками и сказала:

– Ты не можешь точно знать мысли другого человека, Хэллен. И уж тем более подростка.

Я вспомнила свои неудачную ночь и еще более неудачное утро. Джек Картер хоть и не подросток, но это действительно так. Я бы все отдала, чтобы знать наперед мысли и планы этого мужчины, в этом Жюстин права.

– Что ж… – протянула, сбитая с толку, я. – Может быть… Просто Замира сама хотела со мной встретиться после переезда и не в ее характере так резко менять планы. Особенно которые касаются ее будущего.

Жюстин снисходительно посмотрела на меня поверх бликующих стекол.

– У тебя ведь нет детей, Хэллен?

– Э-э… нет, но я всю свою жизнь работаю с детьми, Жюстин, и знаю, что от них можно ожидать. Большинство из них, как и их уловки, я вижу насквозь.

– Разумеется, – тактично кивнула француженка. – Но я работаю со статистикой, Хэллен. И согласно моим данным, после переезда к нам обращаются как минимум только трое из пяти подростков, а двое вообще никогда не доходят.

– Никогда, – медленно повторила я. – Но они ведь… дети. Как они могут просто исчезнуть по пути из одной точки в другую?

– Есть множество

вариантов, по правде говоря. У некоторых есть дальние родственники, которые по закону не могут их забрать, но это их не останавливает. Других вербуют все те организации, которым лучше бы не существовать в мире. Чаще всего мальчиков, конечно, но девочек тоже. Мы просто не можем уследить за всеми или насильно дать другую жизнь, если они сами не хотят этого.

– Понятно, – рассеянно кивнула я. – А можно воспользоваться компьютером в конференц-зале? Хочу отправить пару писем до своего отъезда.

– Ладно, только быстро. Мне тоже нужно переодеться. Шейх был так добр, что пригласил абсолютно всех работников на банкет.

Жюстин поискала ключи в ящиках стола и протянула мне нужную связку.

– Может, тоже хочешь пойти?

– На банкет? – удивилась я.

– Почему нет? Отвлекись, Хэллен. На тебе лица нет. А ты ведь одна из нас, ты имеешь полное право там присутствовать… К тому же Поль тоже будет на мероприятии, – она подмигнула мне.

Жюстин ведь видела, как мы ушли вместе. Вот откуда такие выводы. Натянуто улыбнулась и поблагодарила за приглашение. Поспешила в закрытую комнату с компьютерами. Вообще, у меня был с собой слабенький ноутбук, для писем хватало. Если бы Жюстин спросила, пришлось бы что-то соврать, но, слава богу, не пришлось.

Я быстро нашла нужные документы в общем каталоге, скопировала основные моменты и отправила на распечатку. У меня ничего не было, кроме интуиции и смутных ощущений, а еще твердой и несгибаемой уверенности, что Замира не стала бы разворачивать свою жизнь на сто восемьдесят градусов в самый последний момент.

Неважно, были у меня собственные дети или нет и что говорила статистика. Я знала эту девочку. Может быть, для некоторых и шести месяцев недостаточно, чтобы судить о человеке, но с Замирой все было иначе.

С самого первого дня в лагере для беженцев Замира твердо придерживалась намерения подтянуть пропущенные из-за войны знания, чтобы как можно скорее вернуться к учебе, а после поступить в университет, стать врачом и вернуться в свою страну, сколько бы лет ни прошло, чтобы помогать людям. Жюстин не видела лица Замиры, когда она делилась со мной планами. Не слышала ее дрожащего голоса, когда она рассказывала о том, как у нее на руках умер младший брат, так и не дождавшись скорой из-за бомбардировок.

Да, подростки непостоянны, ветрены и редко говорят вслух то, что у них на уме, но от некоторых вещей даже в тринадцать не так-то просто отречься. И кровь брата на твоих же руках – одно из них.

Я тоже знала детей, чаще всего мальчиков, которые посылали далеко-далеко прямым текстом работников миссии, прогуливали и сбегали при первом же удобном случае обратно за границу. Присоединялись к той или другой воюющей стороне, в зависимости от того из каких районов они были и кого поддерживали их семьи.