Эгрегор
Шрифт:
– Эмиссар просит всех эгрегоров Круга Шести, собраться в моей скромной обители, – продолжал старейший. – Всех без исключения.
– Так что ты хочешь поручить нам, Старейший? – спросил я.
– Жаль, что в такой ответственный и светлый день мне приходится просить вас об этом, мои братья, но я уже начал волноваться. Мои посланники не смогли донести призыв прибыть ко мне до двух эгрегоров нашего круга. Фэа и Минги.
– Ты хочешь, чтобы мы их отыскали? Разве не проще отправить на поиски своих рабов, а не занятых важными для всей Пустоты делами эгрегоров?
Похоже тон Ваалана не очень понравился Справедливости, но он пока
– Рабы не могут правильно оценить ситуацию и принять верное решение, Ваалан. Для них то, о чём я хочу вас попросить, слишком сложно. К тому же я не знаю, где может быть Минги.
– А куда он мог пропасть? Этот эгрегор не очень любит путешествовать. Засел, поди, в своём логове, носа из него не высовывает. Он же тонкая личность, как никак.
– Это не так, Ваалан – Справедливость сделал паузу, словно наделяя свои следующие слова большей значимостью. При это магистр выразительно посмотрел на меня. И мне это не очень понравилось. – Эгрегор Минги удалился из своего домашнего мира. Куда – мне не известно.
Это было интересно. В Пустоте мало чего могло произойти без ведома Справедливости. Все духи, что населяли наш мир, были его глазами, а сама Пустота, словно живое существо, слушала его, помогая выстраивать пути каждого существа. Если Старейший не знал, куда направился Минги, это значит, никто в мире духов этого не знал. Вслух я произнёс:
– Он исчез вместе с Фэа?
– Нет. Фэа отбыла с моим поручением в Глубинные подмиры. Ваалан, я хочу, чтобы ты отправился за своей сестрой и передал ей то, что слышал здесь. К прибытию эмиссара Слово, вы должны оба явится в этот зал.
– Но это задание скорее для раба, нежели для эгрегора! – заартачился мечник. – К тому же во многих вопросах, у нас расходятся взгляды. Давай уж лучше, я разыщу нашего книжного червя.
Честно говоря, Фэа была ещё одним эгрегором со, скажем так, странностями. В теле эгрегора, жили две сущности, с диаметрально противоположными характерами. Одно альтер-эго называло себя Энгель. Вторую и насколько я мог считать главную звали Фэа и под этим именем мы и знали свою сестру. Она больше интересовалась отношениями между оболочками, для добычи хизии использовала звериные инстинкты своих подопытных, в основном всё то, что сами оболочки называли страстью и связанными с её прояалением особенностями. Энгель же обожала смерть и всё что было с нею связано. Самоубийства, жестокость и психопатия. Излюбленные чувства, внушаемые манипуляциями – отчаяние и безысходность. В этом своём обличии, эгрегор не редко наблюдала за падением своих оболочек, лишь немного подталкивая их к желанной смерти. Методы Фэа мне не нравились – её увлечение отношениями оболочек, я считал не здоровым и не правильным. Какая мне разница, как складываются отношения между быком и коровой, если в нужный момент я получу мясо или молоко?! А Ангел Смерти, одно из прозвищ Энгель, лично мне была противна. Я не видел смысла в таких избыточных мучениях оболочек, хоть это и давало при определённом правильном воздействии много хизии, называемой в мире духов тёмной хизией.
Ну а причина, по которой Фэа и Ваалан не ладили между собой, для меня была не понятна, хотя я знал о ней уже очень давно.
– Твоя безудержная любовь к сестре нам всем известна, Ваалан. Но в этот раз ты проявишь сдержанность, – в голосе Справедливости, я уловил властные нотки. Похоже, Старейший усилил его вложенной энергией чувств. – Я жду вас обоих и без ваших глупых разборок или брани.
Плечи старшего эгрегора расправились, осанка стала властной, как и всегда, когда он хотел показать своё превосходство.
– Теперь ты, Мифарес. Я хочу, чтобы ты нашёл Минги. Отправься в его подмир и найди хоть какую-нибудь зацепку, куда он пропал.
– Ты посылал за ним посланника. Что он обнаружил?
– Не знаю. Посланник не вернулся. Он развоплощён.
Я удивлённо вскинул бровь. Для духа, быть развоплощённым, означало нечто схожее, как для оболочки быть убитым. Прервать свой жизненный путь, если быть точнее.
– Именно поэтому я хочу попросить об этом тебя, Мифарес. Ваш брат не любит, когда кто-то приходит к нему без спроса, так что, полагаю, он защитил своё жилище от посторонних. Тебе, как никому другому, получилось бы пройти возможные ловушки или нечто подобное.
– Ты хочешь, чтобы я нарушил тайну жилища другого эгрегора? – день был богат на удивительные вещи.
– Я хочу, чтобы ты проник в обитель своего брата и выяснил, куда он отправился. В дальнейшем, я хочу, чтобы ты его разыскал и также как и Ваалан и Феа, вы вместе прибыли к моменту сошествия из Небесного Цартсва эмиссара Слово.
Перспектива лезть в логовище своего собрата не сильно мне улыбалась. К тому же бороться с его ловушками, так себе занятие. Но смерть посланника Справедливости была интересна. Какие заклятья использовал мой брат-затворник и что был намерен спрятать?
– И ещё, Мифарес, останься. Мне нужно кое-что тебе сказать.
– Конечно, Старейший.
– Ваалан, ты можешь идти.
Мы проводили взглядом удаляющегося Ваалана, казалось, в самой походке которого сквозило недовольство. Я понимал своего брата, поэтому для меня не было удивлением его раздражение. Старейший был единственным знакомым мне существом, которому он готов был такое простить.
Громадные ворота закрылись, скрыв моего недавнего спутника. Несколько мгновений Справедливость молчал, глядя на меня, словно раздумывая, стоит ли мне рассказывать что-то важное. Я медлил. Такое существо, как Стареший, был старше самого времени. Что для него какие-то секунды?
– Мифарес, брат мой. Ты знаешь, что из всех эгрегоров нашего круга, ты для меня самый ближний?! Глядя на тебя, я словно вижу себя, свои прошлые успехи и поражения.
Справедливость отошёл от меня, задумчиво отвернувшись:
– Я тоже в начале своего пути, дарованного Строителем, ошибался и мог делать не верные выводы. В конце концов, кто мы, по сравнению со своим создателем?
Пока Стареший говорил, меня не покидало чувство, будто первый из эгрегоров представлял себя на трибуне, как во время многочисленных собраний нашего круга. Начиная с тихой интонации, говорящий всё увеличивал напор и будто сам зал начинал сотрясать его голос, усиленный вековыми стенами зала.
– Ты слишком много времени проводишь в мире оболочек, Мифарес – слова звучали как обвинение. – Говорят, ты начал видеть в них не только хизию, но и признаки… Разума?! Равенства с эгрегорами?!
– Это не так, Старейший!.. – как можно более возмущённым тоном проговорил я, но Справедливость меня прервал.
– Подожди, я не закончил. Оболочки – это лишь хизия. Божественный нектар, что делает нас подобными Великому Архитектору. Но это не наделяет оболочек чем-то особенным. Они будто скот, что даёт нам мясо, если мыслить их ущербными категориями.