Эгрегор
Шрифт:
– Зябко здесь, жуть. Так, наверное, чувствуют себя оболочки, закопанные живыми в могилы. Холод, отчаяние и взгляды сотни существ из потустороннего мира, что хотят полакомиться твоей анимой.
Я лишь пожал плечами. Из всех мест Пустоты, в которых я побывал, Стрикс был именно тем миром, в котором лучше всего проявлялся контраст Пустоты. Небо, что практически каждую секунду рождало молнии, теряющиеся в грозовых облаках и давящая тишина, что сопровождала каждого, ступившего на землю мира Справедливости, монотонно разрушаемая неведомым молотом.
Тяжёлые многотонные
Я чувствовал страдания духа, его отчаяние и боль. Существо невообразимо страдало, связанное могущественным заклятием с домом. Ему нельзя было покинуть это место. Но помимо этого, я чувствовал и его животный голод. Дух, алчущей плоти и крови, желавший утолить голод в моих страданиях. Ему не терпелось разорвать меня.
Заметив мой интерес, тварь потянулась ко мне, словно забитый пёс, что просит ласки. Я знал, что он пытается усыпить мою бдительность. Мой ментальный удар, заставил всё существо духа сотрястись от мгновенной боли. Быстро осознав, что со мной ничего не получится, он скрылся где-то в чреве дома.
– Осторожней, некоторые из псов могут укусить, – засмеявшись проговорил Ваалан, почувствовав мою реакцию.
Подобное поведение было нормой для духов. Более сильные нередко пожирали более слабых. В иерархии духов можно было встретить только слова “хозяин” и “слуга”. Дружба или проявление симпатии не характерны для духов. Они возможны лишь у оболочек. Стать жертвой кого-либо или самому найти жертву – это норма. Сила – это главная добродетель Пустоты. Всё остальное это слабость.
Даже наши ездовые животные, были нами порабощены, не приручены. Хоть я во время своих путешествий в Пустоте, к примеру, начал испытывать симпатию к Раттусу, но в любой момент готов был им пожертвовать.
Крыса податливо опустилась, позволяя мне сойти на землю. Едва я это сделал, как существо с видом домашнего грызуна свернулось клубком и совсем по-разумному взглянуло мне в глаза, будто прося своего хозяина остаться.
– Жди меня здесь, Раттус, – властно ответил на это я.
Ваалан же напротив, спешился и ничего не говоря Хайе, отправился вслед за мной. Волк вновь удивил меня, послушно отступив в сторону Раттуса и заняв рядом с ним место. Было видно, что между Вааланом и его слугой была какая-то связь. Но какая? Может мой брат использовал мыслеречь? Не хочет, чтобы кто-то слышал его слов? Очевидно, что так.
Мы остановились у самых ворот замка, перед широкой в пять метров лестницей. Деревянный брус, из которого состояли створки, вдруг выгнулся навстречу нам, сотрясая пыль и песок, покрывавшие всё вокруг. Но дерево не ломалось. Было похоже, что дерево принимает другую форму, как пластелин. Спустя некоторое время, всё это стало внешне похоже и гигантский рот.
“Кто вы?”, – проговорило существо. Видимо такой же дух, дворецкий, что и то существо, пытающееся на меня напасть.
– Эгрегоры Мифарес и Ваалан. Пришли по приглашению магистра, – ответствовал я.
“Отриньте надежду, входя в сей дом”, – прозвучало в ответ традиционное приветствие.
– Как всегда, ни малейшего намёка на доброжелательность, – с улыбкой ответствовал ему Ваалан.
С весёлой учтивостью, мечник пропустил меня вперёд. Сделав вид, что не заметил, я просто прошёл мимо. Видимо юмор помогал эгрегору справляться с волнением. Признаться, я тоже был немного на взводе. Быть приглашёнными к магистру – такое происходило не часто – раз в добрые сотни лет. И всегда этому предшествовало что-то серьёзное.
Основная причина, это конечно визиты эмиссаров Строителя. Они прибывали с поручениями, визитами к магистру, любо по каким-то другим важным для Небесного Царства вопросам. Бывали случаи, когда Справедливость взывал к нам ради чего-то особенно важного. К примеру, в самом зарождении времён, он принял управление Пустотой от Великого Архитектора. Впитав Его мудрость, магистр в это время написал свой труд Книгу Знаний и созвал первый совет. На нём он учредил Круг Шести, с нашего согласия провозгласив себя его председателем.
Это был сильный ход. Величайшее существо во всей Вселенной после самого Всеотца, добровольно передало власть совету, оставив за собой лишь формальное управление ходом заседаний и отслеживание соблюдения правил и процедур эгрегоров. Передав нам знание, Справедливость отринул презренную для себя власть, оставшись для нас скорее старейшиной, что не вёл, а направлял свой народ в нужном направлении.
Тем временем створки ворот открылись бесшумно, открыв проход, дышавший старым, спёртым воздухом. Так, наверное, пахнет в могилах оболочек. Вдохнув полной грудью, я первым шагнул внутрь эпохального помещения. Едва мы преодолели порог, изменённые балки вернулись на место, вернув створкам изначальный вид. По-видимому дух, который заведовал открытием ворот и приёмом гостей, исполнял здесь роль дворецкого.
– Люблю запах разложения по утрам, – Ваалан после боя выглядел на удивление в хорошем расположении духа. Обычно мечник представлялся мне немногословным, но со взрывным характером. Если что-то шло не по его воле, проявлялось сумасшедшая сущность моего спутника, словно внутри него просыпался демон, способный разрушить саму Пустоту. Лишь вмешательство Справедливости некогда остановило чудовище, что сейчас я называл своим братом…
– С технической точки зрения, мы с тобой не представляем себе этот запах.
– Пустота многогранна, – возразил мечник. – В её дыры проникает всё, что рождается в других мирах.
– Понимаю. Но я говорю про то, что фактически запах разложения нам не знаком. В Пустоте тела просто так не разлагаются. Здесь другие законы.
– Мы способны всё понять и осознать, Мифарес. Эгрегоры – высшие существа, созданные Великим Строителем. Ведь так говорится в Книге Знаний? Мы совершенны, а значит нам всё доступно.
– Конечно, мой брат. Думаю, ты прав. Мы можем узнать, как пахнет разложение, выпив хизию оболочки, почувствовавшего тлен.