Эхо Миштар. Север и юг
Шрифт:
– Кто-то ещё её видел? – спросил Алар, формируя из морт тонкое лезвие и заводя его под ткань. Срезать брюки обычным кинжалом, не потревожив рану, было уже невозможно.
– Никто не видел, – замотал головой Тарри, сам такой же бледный, как и его сестра. – Только вайна говорит, что слышала свист, от которого спину аж защекотало.
– Приведёшь мне потом вайну, я с ней поговорю, – деловито распорядился Алар. – Куда! Потом, я сказал, потом.
Эстра повёл лезвием из морт, вскрывая одновременно обе брючины сверху донизу. Тайра глухо застонала, выгнулась, заскребла ногтями по носилкам – пришлось позвать её мать, чтоб держала за
Рана, не прикрытая тканью, отчего-то выглядела менее жутко. Наверно, потому что уже не была похожа даже на исковерканную человеческую плоть – синеватые мраморные разводы по натянутой туго, как на барабане, коже, жёлтая густая пена вдоль всего разреза, сеточка лопнувших капилляров в нижней части живота, там, где кончалась зона поражения… Если бы не кисловато-железистый запах нечистой крови, то это выглядело бы в точности как лопнувший от перезрелости фрукт.
Тарри начало мутить. Мать, постаревшая за минуту на десять лет, беззвучно разрыдалась, продолжая удерживать Тайру на месте. И только Рейна по-прежнему сидела у очага и была хоть и бледна, но спокойна.
Алар не почувствовал ничего.
«Я уже имел дело с подобными ранами, – понял он вдруг, чувствуя, как пульсирует звезда спутника, дрожа от нетерпения. – Точнее, не я. Он. Алаойш Та-ци».
Тарри прокалил нож, ополоснул его кипятком, отдал Алару и отполз подальше, чтобы не видеть.
– Закройте глаза, – негромко обратился эстра к матери Тайры. – Всё будет хорошо. Я обещаю.
То же лезвие из морт сперва вгрызлось в утоптанный пол, вырезая идеальной ровности полукруглую ямку, а затем прошлось вдоль только-только поджившей царапины на ладони. Из ранки тут же засочилась кровь – обильно, словно её кто-то выжимал из жил. Тонкие алые ниточки потянулись к неповреждённой руке, оплетая кожу плотной блестящей паутиной.
«Откликнись, спутник мой, Алаойш, не для меня – для неё».
Звезда вспыхнула ярко – и скатилась по руке в лужицу крови.
И Алар вспомнил.
Это было давно, больше семидесяти лет назад. Он тогда жил не в столице – далеко, далеко к югу, почти у границы с Землёй злых чудес. Тогда жителей города тоже стали находить чудовищно изувеченными, но страшнее было другое…
– Тарри, – хрипло произнёс Алар. Кисти рук были так густо омыты кровью, что казались затянутыми в узкие перчатки из багряного шёлка. – Беги наружу, скажи, чтоб развели костёр. Такой большой, какой смогут. Я вылечу твою сестру. Но хищник ещё вернётся. Этой ночью, за всеми нами.
– Хищник?
Тарри трясло.
– Да. Червь Шалпана. Так назвали эту тварь в честь киморта-первооткрывателя… Тот киморт умер, к слову. Ну, Тарри, иди же!
Когда молодой кьярчи выскочил под открытое небо, Алар перевёл дыхание – и позволил тени спутника закутать окровавленные руки.
Предстояло ещё очень много нудной и грязной работы.
– Подойди ближе, Рейна. Тебе полезно на это посмотреть, – услышал он свой голос, словно доносящийся со стороны.
Девочка прерывисто вздохнула и подползла на четвереньках, немного подвернув юбки. Глаза были чёрными из-за расширенных зрачков, но страха или отвращения она по-прежнему не показывала.
– А почему пена жёлтая?
– Кровь нечистая, гной идёт, – механически ответил Алар. Лоб у Рейны покрылся мелкими бисеринками пота.
«Значит, боится, но в руках себя держит. Повезло мне с ней».
Память, как в издёвку, подкинула образ: другая девочка, светлоглазая и рыжеватая, накладывает заплату из морт на место содранного клока кожи и сосредоточенно щурится. В груди кольнуло тупой иглой, и тень спутника стала вдруг убийственно тяжёлой.
«Нельзя вспоминать, – Алар облизнул губы, пытаясь справиться с дурнотой, но из-за вони в землянке стало только хуже. – Нельзя».
Но что-то настойчиво царапалось изнутри; уже не воспоминание, а нерассуждающая звериная тоска, тяга к дому, где «домом» было не место в пространстве и даже не отрезок времени, а… а…
«…человек?»
Тайра, ещё минуту назад выгибавшаяся дугой, обмякла и стала дышать реже и глуше. Алар, опомнившись, потянул на себя морт, сгущая её вокруг пальцев, и начал осторожно втирать в рану, едва-едва касаясь пылающей кожи.
«Сначала – выгнать отраву».
Яд в крови Тайры представлялся ему илистой взвесью в воде, небрежно зачерпнутой ковшом у самого дна. Проще всего было бы процедить жидкость через фильтр; и морт, повинуясь мысли, начала сгущаться, образуя две широкие пластины. Стремлением Алар изменил их, сделав непроницаемыми для яда – и для продуктов разложения.
«И отвод. Нужно обязательно создать отвод».
Это было странное ощущение: руки помнили навык, а разум туманила пелена неведения. Интуиция подсказывала, как правильно действовать, но эстра чувствовал себя учеником, таким же, как Рейна, только наставником его был спутник.
Отшлифованные стремлением пластины морт начали расходиться в противоположные стороны от раны, медленно, но верно выдавливая отраву из тела. Алар подумал, что, если бы Тайра была в сознании, то кричала бы от боли, и забытьё стало избавлением от страданий. Жёлтая пена, тёмные сгустки, омертвелые частицы тканей – всё это, смешавшись в отвратительную жижу, выступало на поверхности кожи, и оставалось только стереть грязь чистой тряпицей. Микроскопические проколы, нанесённые морт, затягивались мгновенно, стоило пластине продвинуться немного вперёд.
– Жуть какая, – пробормотала Рейна и, сглотнув, отползла подальше. Но взгляда так и не отвела.
Алар улыбнулся.
Достигнув затылка и кончиков пальцев, пластины развеялись туманными облачками.
– Рейна, брось грязные тряпки в огонь. Только руками не бери.
– А чем? – растерялась девочка. – Морт?
– Если сможешь. А нет – так возьми палку, вон сколько там хвороста.
Пока Рейна металась по землянке – то к куче дров, то к лежанке Тайры, то к костру, – Алар отдыхал. Под веками от напряжения уже плыли цветные пятна, но работа пока была сделана только наполовину.
Быстрая, жёсткая чистка принесла не только пользу, но и вред. Теперь, когда омертвевшие участки были удалены, открытая рана стала обширней; вместо кожи её покрывала тонкая плёнка морт. Собравшись с силами, Алар начал наращивать толщину, мысленно удерживая образ здоровой, неповреждённой ткани, когда вдруг послышался оклик: тебе не обязательно в точности знать, как ты это делаешь, но представь ясно, что именно хочешь получить.
Это снова были воспоминания, тень прошлой жизни, не больше; но слова прозвучали так живо и реально, что Алара точно ледяной водой окатило – это был его голос, его собственные речи, но обращённые к кому-то другому. Вместе с силой спутника по каплям просачивались и образы, раскалывающие устойчивый мир на две изломанные части – до сброса и после.