Эхо Миштар. Север и юг
Шрифт:
Сухие губы её дрожали, но руки были тверды.
– Хорошо, – произнес эстра через некоторое время. – Я докажу. Но потом, в отплату, расскажи мне, отчего вокруг столько страха.
Предчувствие дурного, неправильного навалилось горой на плечи.
Эстра длинно выдохнул и завел посох за спину, цепляя на оплетённый красной лентой конец звезду спутника. Обычная палка разом потяжелела, словно на неё навесили перемётную суму, наполненную камнями.
– Помоги мне, – прошептал эстра и шагнул вперед, к блестящим металлическим пластинам ворот. – Одолжи мне свою силу!
Из-под ногтей засочилась кровь – мучительно и медленно, как будто что-то выжимало
И тогда эстра увидел – лиловые вены морт, пульсирующие внутри листового металла ворот, и багряные коробочки с мирцитом, питающие сложный механизм.
Понимать устройство вещей оказалось радостно.
– Ах вот как оно сделано. Хороший мастер живет в этом поселении, госпожа. Обязательно зайду увидеться с ним, – улыбнулся эстра и шагнул вперед, уже вплотную к воротам. – Откройся.
Он повел посохом, подцепляя линию морт и слегка оттягивая её в сторону – так, чтоб механизм проснулся, и створки врат пришли в движение. Оказавшись за стеной поселения, эстра отпустил линию, и всё вернулось на места: и тяжёлые ворота – в исходное положение, и пылающая звезда спутника – за плечо.
Северянка повесила стреломёт на крючок и сноровисто спустилась по лестнице. Собаки тут же принялись ластиться к ногам – боялись наказания за оплошность. Стукнув их походя по носам, женщина подошла к эстре и поклонилась.
– Орра, странник. Колесо Судьбы нам послало эстру, о котором мы просили. Я Огита, – коснулась она цветной вышивки над сердцем. Верно, это был знак её рода, но эстра, как ни пытался вспомнить, не смог собрать из осколков памяти ничего: может, раньше ему не приходилось встречать родичей этой женщины, а может, нужно было обратиться за знанием к спутнику. – Погоди, я позову свою сменщицу, а потом отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.
Оставив эстру наедине с собаками, Огита постучала в ближайший дом. На порог вышла молодая женщина в синем платье. Объяснив ей ситуацию, Огита кивнула на вышку, на собак – и, получив согласие, быстро вернулась.
– Иди за мной, странник, – попросила Огита, на ходу затягивая шнуровку на распущенном во сне вороте. Вблизи женщина оказалась не такой старой, как виделась издали: седые волосы сбивали с толку, но на самом деле она наверняка едва-едва успела выдать замуж старшую дочь. Лицо у Огиты было обветренным, с глубокими морщинами – на лбу и от уголков рта к крыльям носа. Двигалась она проворно, но иногда резко замирала или запиналась, словно от непривычной боли в спине или в ноге: так себя вели люди, лишь недавно получившие увечье и ещё не успевшие приспособиться к нему. – Есть хочешь?
Эстра прислушался к себе.
– Пожалуй, – кивнул он. – Но больше пить и спать. Так от чего вы прячетесь за столь искусно сделанной оградой? От хищников или контрабандистов такие опасные заслоны не ставят.
– Это поглядеть надо, от каких хищников, – хмыкнула Огита. – У нас… – она запнулась и, словно через силу, продолжила: – … мертвоходцы.
Кажется, слово должно было вызвать страх, но эстра ощутил только любопытство, причём куда более острое, чем при виде серебряной ограды на рубеже.
– Мертвоходцы? А откуда лезут?
– Из лесу, откуда ещё, – пожала плечами Огита, искоса глядя на эстру. – Тут воевали много. Да и торговцы часто пропадают, даже с охраной. Так что тел-то в избытке. Но раньше одного мертвоходца видели добро б за двадцать лет.
– А теперь? – с любопытством переспросил эстра. Волосы, выбившиеся из косы за время перехода по лесу, падали теперь на лицо.
«Остричь или увязать лентой? Что мне понравится больше? Интересно…»
– Да вот лет пять назад как попёрли – так и не остановишь их ничем, – ответила Огита, зябко скрещивая руки на груди. – С сотню уже было. Первый десяток много зла наделал. Четыре крайних дома сгнили, целый сад раймы погиб. И люди… в тех гнилых домах – целыми семьями, да и соседей кой-кого заразить успели. Поодиночке в лесу тридцать человек заразило, пятерых мастер спас, но остальные… – Лицо у неё стало бледное в просинь, а глаза – наоборот, почернели от расширенных зрачков. – Ну, мы им мучиться не позволили. Как поняли, что отсечением руки или ноги не отделаться – отсекли голову. А мертвецов в яме сожгли, всё по уму. Ну, потом мастер за дело взялся. Все вместе денег собрали, купили серебряной проволоки, мирциту, а мастер уж механизм собрал. Со всех сторон проход к поселению закрыли, а на ворота стражей посадили, чтоб мирных путников впускать. То четыре года назад было. С тех пор редко кого в лесу зацепят или по дороге к городу, чаще скотину какую неразумную на пастбище, за оградой, но то убыток небольшой, телят с козлятами и из города привезти можно. А мы привыкли уже, но за детей боязно.
Эстра, опираясь на посох, в задумчивости тронул звезду спутника. Ногти снова закровоточили, но взамен по жилам заструилось знание.
«Четыре дома сгнили! Здесь действительно хороший мастер, если сумел остановить такую сильную гниль. И тридцать человек убитыми… А поранили скольких? Огиту наверняка мертвоходцы задели, но лекарство она получила вовремя – и просто состарилась с виду, без вреда для тела. А другие люди?»
– Когда ты встретила мертвоходца?
– В том году, – неохотно откликнулась Огита. – С дочками в лесу ягоды собирали, отвлеклись. Он ка-а-ак плюнул, я собой-то Верду закрыла, а потом куртку сорвала – и бежать. Лес в том месте гнить начал, конечно, но мастер порошком гниль сжёг, огонь потом до траншеи дошел и сам загас. Меня серебром отпоили, а Верда напугалась только. Другим хуже бывало.
За разговором окраины, утопающие в садах, незаметно кончились. Огита вывела эстру на главную улицу, и там народу бродило побольше. Кто-то отворачивался, кто-то, наоборот, с любопытством тянул шею; позади скоро собрался хвост из ребятни, но ни шума, ни расспросов не было – изредка кто-то выкрикивал приветственное «Орра, странник!», чаще юноши в охотничьих одеждах или взрослые мужчины. Лиловая дымка морт над крышами дрожала, как летнее жаркое марево.
В поселении царил страх – и отчаянная надежда.
Ближе к центру во дворах стали попадаться колодцы – один на три-четыре дома, да и сами дома выглядели богаче и наряднее. Срубы – так на два-три этажа, крыши – так черепичные, а не дерновые. И везде, у каждого жилища, рос всё тот же высокий кустарник с бледно-жёлтыми цветами.
– Огита, а чем живёт ваше поселение? Торговля пушниной? И я почему-то не вижу огородов…
– Огороды на южной стороне, за домами, там же и скотный двор. А тут раймовые сады и пасеки. – Огита искоса бросила на эстру настороженный взгляд. – Сам, небось, теперь понимаешь, отчего мы так дружны. В одиночку раймовый сад не возделаешь, за ним пригляд нужен круглый год. Пчеловоды – чтобы пасеку в порядке содержать, ведь без пчёл ягод мало уродится. Садовники за кустами ухаживают, где надо – там опору ставят, или ветки обрезают, или мох-паразит подчищают… Работы много.