Эхо прошлого. Книга 1. Новые испытания

Гэблдон Диана

Она воздержалась от каких-либо действий, но исключительно потому, что они, вероятно, привели бы к долгой беседе из тех, которые совершенно неуместно вести при детях. Дети же были в коридоре в нескольких футах от кабинета; до Брианны доносился их разговор.

– Видишь это? – спрашивал Джемми.

– Угу.

– Плохие люди пришли сюда очень давно, искали дедушку. Плохие англичане. Это они сделали.

Роджер повернул голову, когда уловил смысл сказанного Джемми, и с полуулыбкой взглянул Брианне в глаза.

– Плохие анвичане, – послушно повторила Мэнди. – Пусть все испвавят!

Несмотря на злость, Брианна не удержалась и тоже улыбнулась

Роджеру, хотя и почувствовала холодок внизу живота, вспомнив, как ее дядя Йен – обычно спокойный и добрый – показал ей следы сабельных ударов на деревянной обшивке стен и сказал: «Мы оставили все как есть, чтобы показать детям и рассказать: вот такие они, англичане». Тогда в его голосе прозвенела сталь. Сейчас Брианна уловила слабый, по-детски нелепый отзвук той стали в голосе Джемми и впервые усомнилась в необходимости поддерживать такую семейную традицию.

– Это ты ему рассказал? – спросила она Роджера, когда детские голоса удалились в сторону кухни. – Я-то не рассказывала.

– Энни рассказала ему часть истории, вот я и подумал, что будет лучше, если он узнает ее полностью. – Он поднял брови. – Нужно было сказать, чтобы он поговорил с тобой?

– Ох, нет. Нет, – неуверенно повторила Брианна. – Но мы ведь не должны учить его ненавидеть англичан?

Роджер улыбнулся ее словам.

– «Ненавидеть», наверное, слишком сильно сказано. И Джем сказал: «плохие англичане». Так они и были плохими англичанами – те, кто это сделал. К тому же если он будет жить здесь, в Шотландских горах, то наверняка услышит немало колкостей в адрес англосаксов – чужестранцев, и соотнесет с воспоминаниями о твоей матери. В конце концов, твой отец всегда звал ее «саксоночка».

Он посмотрел на письмо на столе и, бросив взгляд на настенные часы, резко встал.

– Господи, я опаздываю! Зайду в банк, пока буду в городе. Тебе нужно что-нибудь в магазине «Для фермы и дома»?

– Да, – сухо ответила Брианна. – Новый насос для молочного сепаратора.

– Хорошо, – сказал он, торопливо поцеловал ее и поспешно вышел, на ходу засовывая руку в рукав куртки.

Брианна открыла было рот, чтобы крикнуть ему вдогонку, что пошутила, но подумала и закрыла. В магазине «Для фермы и дома» вполне может найтись и сепаратор для молока. В громадном, до ужаса многолюдном строении на окраине Инвернесса можно было отыскать практически все, что нужно для фермы, включая вилы, резиновые пожарные ведра, вязальную проволоку и стиральные машины, а также посуду, банки для консервирования и еще кучу всякой утвари, о назначении которой Брианна только догадывалась.

Она высунула голову в коридор, но дети были на кухне с Энни Макдональд, помощницей по хозяйству. Из-за обитой потертым зеленым сукном двери на кухню доносились смех, негромкое позвякивание древнего тостера, который достался им с Роджером вместе с домом, и соблазнительный аромат горячих тостов с маслом. Запах и смех как магнитом притягивали Брианну, а тепло и домашний уют обволакивали, словно золотистый мед.

Прежде чем присоединиться к компании на кухне, Брианна остановилась, чтобы сложить письмо, и, вспомнив о словах Роджера, поджала губы.

«Раньше знал».

Сердито фыркнув, она засунула письмо обратно в коробку, вышла в коридор и тут же замерла, увидев большой конверт на столике у двери, обычно заваленном ежедневной почтой и содержимым карманов Роджера и Джемми. Брианна выхватила конверт из груды рекламных проспектов, камешков, карандашных огрызков, звеньев велосипедной цепи и… что это, дохлая мышь? Так и есть, сплющенная и высохшая, но украшенная жесткой петелькой розового хвостика. Брианна брезгливо подняла ее и, прижав конверт к груди, пошла дальше, к чаю и тостам.

Если честно, подумала она, не только Роджер предпочитает отмалчиваться. Разница в том, что она, Брианна, собирается рассказать ему о своей задумке, как только все уладится.

Глава 8

Весенняя оттепель

Фрэзер Ридж, колония Северная Каролина

Март, 1777 г.

Одно точно могу сказать об опустошительном пожаре: собирать вещи стало гораздо проще. У меня осталось одно платье, сорочка, три юбки – одна шерстяная и две муслиновые, – две пары чулок (одна пара была на мне, когда сгорел дом, а вторая, небрежно оставленная сушиться на кустах за несколько недель до пожара, нашлась позже, потрепанная, но вполне пригодная для носки), шаль и ботинки. Джейми притащил для меня жуткого вида плащ; уж где он его раздобыл, я не знала, а спрашивать не хотелось. Это одеяние из плотной шерсти цвета гниющего мяса воняло так, словно в нем кто-то помер, да так и лежал пару дней, пока его не нашли. Я прокипятила плащ с дегтярным мылом, но дух его прежнего владельца по-прежнему напоминал о себе.

Что ж, по крайней мере, я не мерзла.

Упаковать аптечку оказалось почти так же просто. Скорбно вздохнув над кучкой пепла, в которую превратился мой замечательный медицинский саквояж с изящными инструментами и множеством бутылочек, я перебрала кучку спасенных остатков моей хирургической. Помятый цилиндр микроскопа. Три почерневшие от огня керамические банки, одна из которых была без крышки, а другая треснула. Большая жестянка гусиного жира, смешанного с камфарой, сейчас почти пустая после долгой зимы с простудами и кашлем. Стопка обгорелых страниц, вырванных из журнала с медицинскими записями, который начал еще Дэниел Роулингс, а я продолжила. Мое настроение слегка улучшилось, когда среди спасенных листков обнаружился один с рецептом особенного слабительного, изобретенного самим доктором Роулингсом.

Это было одно из немногих его средств, которое оказалось весьма действенным. Я давно уже знала точную формулу наизусть, но порадовалась, что теперь у меня есть напоминание о докторе. Я никогда не встречалась с Дэниелом Роулингсом в реальной жизни, но он стал моим другом с того самого дня, как Джейми вручил мне его медицинский саквояж и журнал для записей. Я бережно сложила листки бумаги и положила в карман.

Большинство моих трав и готовых снадобий погибли в огне вместе с глиняными кувшинами, стеклянными флаконами и большими чашами с питательным бульоном, в которых я выращивала пенициллиновую плесень. И хирургическими пилами. У меня оставался один скальпель и почерневшее лезвие малой ампутационной пилы. У нее сильно обгорела ручка, но я не сомневалась, что Джейми сделает новую.

Жители Риджа щедро поделились с нами тем немногим, что осталось у них в конце зимы. Мы собрали достаточно еды в дорогу, а многие женщины принесли кое-какие хозяйственные мелочи. У меня были баночки с лавандой, розмарином, окопником и семенами горчицы, две драгоценные стальные иголки, небольшой моток шелка, который я собиралась употребить для швов и как зубную нить (хотя и не упомянула о последнем способе использования тем двум леди, боюсь, их это бы оскорбило), а также весьма скудный запас бинтов и марли для повязок.