Эхо вторжения
Шрифт:
— Да, нет, конечно! У нас в таких вопросах принципы как у Беликова в чехов-ском «Человеке в футляре» — «Кабы чего не вышло!» — С некоторой оторопью ответил Ростовцев.
— Вот именно! Поэтому Ястребовск до сих пор город-концлагерь!
Во-вторых, Командор теперь собирает по всему Союзу ветеранов-инвалидов и лечит их до полного, именно полного, выздоровления. Вот эти орлы, похоже, глотку разорвут кому угодно, кто против Командора выступить пожелает, даже генераль-ному секретарю. И я считаю, справедливо! Я сам первое время был в некотором недоумении, пока меня не ознакомили с третьим аргументом, а по значимости — с первым!
Как думаешь, «тарелочка» самостоятельно к нам пожаловала? Как выяснилось, для межзвездных перелетов она не предназначена! Так вот, где-то на орбите Сатурна болтается корабль-матка, с которой она
— Но ведь тогда надо сообщить об этом правительству, правительствам всех стран и совместно готовиться к отражению агрессии! — Эмоционально воскликнул Ростовцев. Он почему-то сразу поверил во все, что ему рассказывал ротмистр.
— Пробовали поставить в известность свое правительство! Букограй с Игнатьевым! Они даже видеопленки с изображением космического монстра в Столицу возили. Ты заметил какое-либо движение со стороны руководителей? Молчишь? Вот и они молчат! Посчитали фальшивкой, а может быть еще из-за каких-то своих, именно своих личных интересов, эту информацию засекретили! Старички в основном, да те, кто помоложе, «стоящие у трона» но той же закваски, считают, наверное, что после них — хоть потоп! Политика страуса! А монстр этот отремонтируется где-то годков эдак, через сорок-пятьдесят. Вот тогда — держись планета!
Вот Командор и сотоварищи приступили к выполнению собственных планов по объединению планеты! Но у них одних это не получится. Нам надо помогать. Потому и вызрела идея империи, причем не у Командора, а у людей, хотя и близко к нему оказавшихся, но из среднего звена его соратников, принявших бой с пришельцами, еще в Ястребовске. Сам же Командор, похоже, не очень-то и стремится к самодержавию, но авторитет его от этого еще выше!
Вот, пожалуй, вкратце и все, о чем я тебе пока уполномочен сообщить!
— Хорошо! Подумаем об этом! Как там мои ребята? — Задал, наконец, Ростовцев вопрос, который вертелся у него на языке почти с самого начала разговора, но удалось это только теперь.
— А как ты думаешь, в свете того, что узнал? — Задал встречный вопрос Воронин и в качестве ответа продолжил: «Пойдем к ним, они сейчас в столовой! Сам увидишь! После инопланетной терапии твои, даже «тяжелые» уже как новенькие. Кстати, и ты, и твоя группа в «Контингенте» уже числитесь, если еще не до конца погибшими, но пропавшими без вести, это точно!» — Сообщил еще одну «приятную» новость ротмистр Воронин. — И вообще, нужно теперь запомнить, что Русский солдат — лучший солдат в мире, даже по признанию врагов. А солдат будущей Российской империи будет лучшим солдатом Солнечной системы. Воинское братство, замешанное на жизни и смерти, совместных испытаниях, сплотило ту часть вооруженных сил «Оазиса», состоявшую из бывших «афганцев». На родине им, обладающим обостренным чувством справедливости, способным на экстремальные действия, не нашлось места в считающемся нормальным, обществе.
21
Где правда проступает сквозь туман,
Там терпит поражение обман…
«Оазис» посетил редчайший гость — генерал Букограй. Он прибыл сюда посредством «телепорта», по предварительному согласованию с Николаем Мордовцевым. Этот визит был первым за все время его в какой-то мере пассивного «сотрудничества» с Николаем. До этого Вероника, пользуясь единственным установленным в Ястребовске мини-порталом, находящемся под пятиэтажкой, в которой когда-то проживал Николай Мордовцев, посещала отца всего три раза. Все эти визиты были кратковременными, хотя и носили по большей части деловой характер, в то же время не омрачали радость ее свидания с родными людьми.
Комендантский час в городе давно был отменен, но попадаться на глаза все еще существующим бдительным патрулям, Веронике не рекомендовалось. И хотя лично ей это ничем не грозило, но такое событие могло бросить тень на самого Букограя, который в свое время был вынужден заявить, что его дочь была похищена «деятелями с летающей тарелки», но лишь для того, чтобы объяснить ее исчезновение из закрытого
Полная изоляция города теперь была частично снята, но за его пределы могли быть выпущены, да и то, временно, далеко не случайные люди, а только те, кто был десятки раз, досконально проверен органами безопасности. А вот «проснувшимся», которых в городе было достаточно большое количество, покидать пределы города запрещалось категорически. Причем запрет действовал на всех, не смотря на то, что среди них было множество военнослужащих, сотрудников органов внутренних дел и государственной безопасности, а также работников пожарных и медицинских служб. Медиков и пожарных к работе допустили, хотя и с запретом покидать город, а вот все остальные оказались в положении «между небом и землей». Ни обвинить их было не в чем, но и доверять им также никто не отваживался. И установка на такое к ним отношение поступила из Столицы, где все никак не могли определиться, что же им, в конце концов, делать в сложившейся после «эпидемии» в городе, обстановке. И в то же время, каких либо внятных распоряжений даже в отношении офицеров госбезопасности, оказавшихся в контингенте «проснувшихся», не поступало. В Столице просто не представляли, что с ними делать и, потому они были всего лишь банально поголовно уволены. И более полутысячи профессионалов своего дела, оказались «на улице». Букограй, хотя и знал, что эти люди, в то же время в полной мере, не являвшиеся людьми, виноваты в этом не были, но поначалу ничего кардинального для них он сделать не мог.
Но после долгих раздумий он решился на то, о чем буквально месяц назад даже не посмел бы подумать. Нет, конечно, подумать бы он смог, но только без какого либо практического воплощения возникших идей. Он не зря долгие годы руководил управлением и в основном знал тех сотрудников-профессионалов, можно сказать фанатиков своей работы, которым вполне мог доверять.
Он собрал «уволенных» в актовом зале управления безопасности, поставив у дверей караул из десантников, никоим образом не связанных с секретными играми спецслужб.
Позаботился также, чтобы предстоящий разговор не мог никем фиксироваться и выступил перед бывшими сотрудниками с речью. Оратором, зажигающим толпу, таким, как тот же Словин, он не был, но и была перед ним не толпа. Своей деловой серьезной речью он обрисовал перед ними «полуправдивую» ситуацию о, уже состоявшемся, хотя и неудачном вторжении инопланетян и о грядущем их массовом нашествии. Коснулся он слегка и теперешнего «происхождения» собравшихся в зале людей, не особенно побаиваясь того, что могут возникнуть случаи истерики — присутствующий народ был в основном тертый, а от возможного «балласта» в его задумке надо было отказываться сразу. И лишь затем Букограй отважился уже на полную неправду, но вполне вписывающуюся в создавшуюся ситуацию. Он рассказал, что принято сверхсекретное решение партии и правительства о создании тайного свое-образного академического городка, в котором на базе форсированных научных разработок, способных поднять технологический уровень промышленности, достаточный для изготовления новых видов вооружений, способствующих в будущем противостоять инопланетной агрессии. В этом аспекте он, сам не зная, совсем не лгал, ложь заключалась лишь в том, что именно правительство имело отношение к организации такого городка. В заключение он предложил всем работу на этой скрытой базе. Про себя он подумал, что как бы ни была компания Мордовцева рассудительной, но одних их, во избежание «поломки дров», оставлять нельзя. Тем более что там, вместе с ними находилась его дочь. Потому и помощь профессионалов им совсем не повредит. Профессиональный цинизм работников внешней разведки, которым зачастую идеологическая подоплека и пропаганда только мешали работе, должен был облегчить адаптацию в новых условиях. И теперь эта особенность подавала определенные надежды на их лояльность даже при смене власти, которую по-сути, задумала «компания с дисколетом», ибо работники спецслужб в первую очередь служат своей стране, а не только ее властителям. Так, что Букограй не слишком опасался, что «оживленные» Командором его бывшие подчиненные отважатся того предать.