Эхобой
Шрифт:
— Hen hao… hen hao… hen hao…
А потом мы сразу, без перерыва, перешли к климатологии. Этот урок Алисса тоже вела на всех парах.
— За последние сто лет, — ее голос казался более высоким, чем раньше, — в поверхностных водах восточной части Тихого океана резко возросли температурные флуктуации. Это играет важную роль в работе климатологов. Подобные флуктуации, которые так же называются южными колебаниями Эль-Ниньо, [5] уже на протяжении более ста лет представляют собой уникальное явление в океанической среде, находящееся под пристальным наблюдением специалистов. Такие температурные изменения в водах Тихого океана у берегов Южной Америки, как правило, наблюдаются в период рождественских каникул. Они долгое время являлись
5
Теплое течение, которое время от времени возникает вдоль берегов Эквадора и Перу в конце декабря: вызывает резкое изменение погодных условий во всех частях света, особенно же оно влияет на количество осадков, выпадающих на большей части восточного побережья Австралии.
Климатология меня угнетала. Не так сильно, как история двадцать первого века, но близко к тому. Опять же в тот день я не могла сконцентрироваться на том, что говорит Алисса — отчасти из-за чересчур быстрого темпа ее речи. И в комнате что-то изменилось. Вначале я никак не могла понять, в чем дело. Вроде бы все было на своих местах.
Мы с Алиссой сидели друг напротив друга за старой интерактивной партой, которую мои родители купили в секонд-хенде «Техмарта». Во время урока климатологии на столешнице появлялось все то, о чем Алисса рассказывала: карты спутников, клубящиеся облака, ураганы, цунами, пустыни, дожди, наводнения и прочие стихийные явления, которые приводили к трагическим для людей последствиям.
Кровать Алиссы стояла на прежнем месте, у окна, идеально застеленная — такой могла быть только кровать Эхо: белые одеяла сложены с хирургической аккуратностью, подушки выглядели так, как будто на них никто никогда не спал. Конечно, в привычном смысле слова Эхо не спали. Они подзаряжались. Это означало, что в течение двух часов они лежали на кровати в выключенном состоянии.
За окном сквозь полосы дождя виднелся белый магнитный трек, напрямую соединенный с треком А1 Лондон и старым алюминиевым левибордом снизу. В отдалении, за параллельными треками проглядывали дома. Абсолютно одинаковые здания на сваях в духе девяностых, [6] построенные одной и той же компанией. По направлению к Лидзу дома теснились все ближе друг к другу, а на линии горизонта высились многоквартирные небоскребы на сваях и вращающийся в воздухе рекламный щит «Белой Розы» — самого крупного торгового центра в северной Англии. На своих тонюсеньких ножках дома были похожи на насекомых из стали, искусственной древесины и аэрогеля. Они стояли под серым небом, которое казалось темнее обычного и нависало, как пуховое одеяло, — то ли укрывало нас, то ли загоняло в ловушку, заставляя задыхаться и думать, что солнце — это какой-то наглый обман.
6
Имеются в виду 2090-е годы.
И тут я наконец поняла, что же все-таки изменилось в комнате. Там не было ничего нового, но кое-что исчезло. Когда Алисса прибыла в наш дом, она была снабжена ССЭ — Системой Слежения за Эхо. Небольшое серое устройство контролировало все ее действия и передавало информацию о них «Семпуре». Но его там не было. Может быть, папа его просто выкинул. Я хочу сказать, что владельцы Эхо не обязаны хранить эту штуковину. К тому же у Эхо производства «Касл» таких устройств вообще не было. Возможно, папе было противно, что техническая компания может следить за всем, что происходит у него в доме. Да, наверняка все так и было.
— Вы меня внимательно слушаете? — спросила Алисса совершенно нестрого, скорее безразлично. Я бросила взгляд на букву «Э», вытатуированную на тыльной стороне ее ладони. Такая отметка есть у каждого Эхо. Их клеймят, как рабов. Если когда-нибудь они научатся мыслить самостоятельно, войны не миновать. Это была главная папина теория. Она заключалась в том, что люди — и он в том числе — сами роют себе могилу.
— Да, извини, — отозвалась я, зная, что нелепо извиняться перед Эхо.
Она посмотрела на меня чуть дольше, чем требуется:
— Извинение принято.
— Просто… Я не пойму, где твоя ССЭ. Она же должна стоять у кровати, разве не так?
— Она мне больше не нужна. Необходимость в контроле со стороны «Семпуры» отпала.
— Но почему?
— Я пробыла в вашем доме более тридцати дней. Период адаптации завершен. По предписанию «Семпуры», спустя месяц Эхо считается абсолютно безопасным. Любые неполадки, если таковые имеются, должны проявиться за этот период. И в мои задачи входит утилизация ССЭ.
— Понятно, — конечно, я могла бы проверить, правда ли это. Так я и сделала, но потом. А в тот момент я даже не понимала, какая опасность мне угрожала.
ГЛАВА 5
Когда утренние занятия с Алиссои закончились, у меня просто гора с плеч свалилась.
— Не забудьте, — напомнила она, — у вас сдвоенный урок в капсуле. Он займет три часа. История двадцать первого века.
Да уж, история двадцать первого века — предмет, описывающий один из самых кровавых периодов на Земле. Однако вел его жизнерадостный виртуальный учитель мистер Брим (его звали, как вымершую рыбу). [7] Любые события вызывали на его лице улыбку — Топливные войны 2040-х, первая пустынная засуха в Европе в 2060-х, катастрофы с урожаем генетически модифицированной пшеницы, корейское ЧП, вторая гражданская война в Англии, Барселона… продолжать можно было до бесконечности. Но когда ты ненастоящий, улыбка дается легко.
7
Bream — Брим, фамилия учителя. В переводе с английского означает «лещ».
Моим родителям не особо нравились уроки в капсуле. Даже совсем не нравились. Мама предпочитала, чтобы меня обучали Эхо и люди, а папа хотел, чтобы моим образованием занимались только люди, но это было слишком дорого. Так что мое обучение представляло собой виртуально-эховский микс, хотя иногда мама преподавала мне искусство.
Моим основным учителем была Алисса. Китайский, климатология, литература, музыка, ранние компьютерные системы, математика, исследования Луны, исследования Вселенной, философия, французский, португальский, экология, журналистика и йога — все это было на ней. Собственно говоря, в иммерсионной капсуле проходили занятия только по истории, генетике, программированию и искусству симуляции.
На уроках в капсуле бывают и другие ученики, но на истории было пусто — только я и Тола. Тола жила в Новом Нью-Йорке, который раньше назывался Чикаго, до того, как в 2077 году наводнения полностью уничтожили старый Нью-Йорк. Мне нравилась Тола. Она относилась к виртуальным учителям со здравым скептицизмом и всегда закатывала глаза в ответ на «шутки» мистера Брима. Но ее нельзя было назвать настоящей подругой. Несколько раз она бывала у меня в гостях, особенно часто после того, как магнитный трек усовершенствовали, и пересечь океан стало возможным меньше чем за полчаса. Тола вполне ничего. Но именно она сказала, что у меня мальчишеская походка. И это явно был не комплимент. А еще она довольно поверхностная. Встречалась с четырьмя парнями сразу и для каждого надевала новый аватар. Я вообще не понимаю, зачем эти фальшивые аватары нужны.
В любом случае урок прошел. И с этого момента, я полагаю, самое время вспомнить, что было дальше. Это трудно. Мое сердце начинает биться с сумасшедшей скоростью, когда я просто думаю об этом.
Об Алиссе, обо всем.
Но я должна сделать это. В песне «Нео Максис» есть такая строчка — «Придется чувствовать раны, пока не затянутся шрамы». Я никогда ее не понимала. До этого момента.
Глубокий вдох. Пора.
ГЛАВА 6