Екатерина I

Павленко Николай Иванович

В этом рассказе неверно практически все: начиная от времени, когда Марта попала в плен, и кончая обстоятельствами, при которых она оказалась у царя.

Другой рассказ принадлежит французскому офицеру Францу Вильбуа, поступившему на русскую службу еще в 1698 году и проведшему на ней полвека (он вышел в отставку в чине вице-адмирала в 1747 году, а умер в 1760 году). Несмотря на то, что этот рассказ был составлен уже после смерти Екатерины, он выглядит значительно более достоверным, хотя и в нем немало сомнительного. По словам Вильбуа, происхождение Екатерины долгое время оставалось неизвестным даже для нее самой, несмотря на то, что в течение двадцати лет Петр занимался поисками и разысканиями на этот счет. Лишь за три месяца до смерти Петра, то есть в конце октября 1724 года, выяснилось, «что ее звали Скавронская, что родилась она в Дерпте в 1686 году и что крестили ее в том же году в католическом костеле». Ее родители, крепостные крестьяне-беженцы из Польши, переехали в Дерпт, а оттуда в Мариенбург, где вскоре умерли от чумы. Марта оказалась в услужении у лютеранского пастора Глюка, «суперинтенданта, или архипастыря

этой провинции», супруга которого воспитывала ее наравне с двумя своими дочерьми до шестнадцатилетнего возраста. «Когда та достигла этого возраста, – пишет Вильбуа, – хозяйка решила, судя по поведению девушки, что ей скоро наскучит ее положение». «Предполагают, – разъяснял он в примечании, – что суперинтендант заметил, что, с одной стороны, его старший сын смотрел на эту служанку слишком благосклонно, чему не подобало быть в доме священника, а с другой стороны, девушка была не безразлична к тем взглядам, которые бросал на нее молодой человек, если эта игра уже не зашла дальше». Одним словом, пастор поспешил выдать Марту замуж за шведского солдата-брабанта из Мариенбургского гарнизона. Однако спустя всего два дня после свадьбы тот вынужден был покинуть свою жену, чтобы присоединиться к шведскому войску. Марта осталась в услужении у пастора Глюка. Вместе с пастором она оказалась в Мариенбурге, когда город неожиданно был осажден войсками фельдмаршала Шереметева.

О том, как Марта попала к царю, Вильбуа рассказывает так. Жители города отправили монсеньора Глюка к Шереметеву, чтобы добиться от того приемлемых условий капитуляции. Глюк был принят фельдмаршалом вместе со всей своей семьей и слугами, в числе которых находилась и Марта, на которую фельдмаршал обратил особое внимание. «Узнав, что она была служанкой, он решил взять ее себе против ее воли и невзирая на укоры монсеньора. Таким образом, она перешла из дома господина Глюка в дом фельдмаршала Шереметева… Прошло шесть или семь месяцев… когда в Ливонию приехал князь Меншиков, чтобы принять командование русской армией вместо Шереметева, который получил приказ срочно прибыть к царю в Польшу. В спешке он вынужден был оставить в Ливонии всех тех своих слуг, без которых мог обойтись. В их числе была и Екатерина. Меншиков видел ее несколько раз в доме Шереметева и нашел ее полностью отвечающей его вкусу. Меншиков предложил Шереметеву уступить ему ее. Фельдмаршал согласился, таким образом она перешла в распоряжение князя Меншикова, который в течение всего времени, проведенного ею в его доме, использовал ее так же, как тот, от кого он ее получил, то есть для своих удовольствий… Так обстояли дела, когда царь, проезжая на почтовых из Петербурга… в Ливонию, остановился у своего фаворита Меншикова, где и заметил Екатерину в числе слуг, которые прислуживали за столом. Он спросил, откуда она и как тот ее приобрел. И, поговорив тихо на ухо с этим фаворитом, который ответил ему лишь кивком головы, он долго смотрел на Екатерину и, поддразнивая ее, сказал, что она умная, а закончил свою шутливую речь тем, что велел ей, когда она пойдет спать, отнести свечу в его комнату. Это был приказ, сказанный в шутливом тоне, но не терпящий никаких возражений. Меншиков принял это как должное, и красавица… провела ночь в комнате царя».

Некоторые авторы не без основания полагают, что Меншиков с самого начала взял у Шереметева Марту не для себя, а для царя. Дело в том, что у него не сложились отношения с тогдашней фавориткой Петра Анной Монс, и он, зная вкусы своего патрона, посчитал, что Марта вполне сможет заменить ее. И Александр Данилович не ошибся в своих расчетах.

По словам Вильбуа, Петр, проведя ночь с Мартой, утром уехал. «Об удовлетворении царя, которое он получил от своей ночной беседы с Екатериной, нельзя судить по той щедрости, которую он проявил. Она ограничилась лишь одним дукатом, что равно по стоимости половине одного луидора (10 франков), который он сунул по-военному ей в руку при расставании. Однако он не проявил по отношению к ней меньше обходительности, чем ко всем персонам ее пола, которых он встречал на своем пути, – пишет Вильбуа, – так как известно (и он сам об этом говорил), что хотя он установил эту таксу как плату за свои любовные наслаждения, данная статья его расходов к концу года становилась значительной». Однако Петр не забыл ласок меншиковской пленницы. Вернувшись вскоре в Ливонию, он нашел случай вновь пообщаться с ней и затем забрал Марту к себе. «Без всяких формальностей он взял ее под руку и увел в свой дворец. На другой день и на третий он видел Меншикова, но не говорил с ним о том, чтобы прислать ему ее обратно. Однако на четвертый день, поговорив со своим фаворитом о разных делах… когда тот уже уходил, он его вернул и сказал ему, как бы размышляя: „Послушай, я тебе не возвращу Екатерину, она мне нравится и останется у меня. Ты должен мне ее уступить“. Меншиков дал свое согласие кивком головы с поклоном и удалился…» [3]

3

Вильбуа Ф. Рассказы о российском дворе / Подг. к печати А. А. Никифоров; перевод Г. Ф. Зверевой // Вопросы истории. 1992. № 1. С. 140-143.

Наибольшие расхождения между мемуаристами можно обнаружить в свидетельствах о происхождении Марты и о ее родителях. Датой ее рождения признается 1683 год, хотя называют и 1685-й, и 1686-й. В сознании современников никак не укладывалось, что супруга царя и императрица могла происходить из простонародья. По мнению большинства, в ее жилах непременно должна была течь благородная кровь, и молва упорно приписывала ей если не знатное происхождение матери, то по крайней мере дворянскую кровь отца. Перечень мифических родителей Екатерины пространен. Назовем лишь главнейших.

По словам Вебера, Екатерина была незаконнорожденной дочерью подполковника шведской армии Розена от его крестьянки. Оба они рано умерли, и сирота оказалась на попечении пастора Глюка. Шведский придворный проповедник Нордберг, взятый в плен в 1709 году под Полтавой, полагал, что отцом Екатерины был шведский полковник квартермистр Иоганн Рабе, женившийся на некой уроженке Риги. После смерти родителей Марта оказалась в сиротском доме, откуда ее и взял Глюк. Тот же Нордберг привел и другие сведения, основанные на устном рассказе: мать Екатерины вышла в Швеции замуж за одного унтер-офицера и по смерти его уехала в Эстляндию, а затем во время «великого голода в 1697 году удалилась в Лифляндию, где искала пропитание у дворян и пасторов. Таким образом пришла она к пробсту Глюку, который недели две держал ее в своем доме, но потом отпустил; Екатерину же оставил у себя».

Австрийский посланник Б. Рабутин в депеше от 28 сентября 1725 года изложил иную версию происхождения императрицы, которая будто бы была незаконнорожденной дочерью лифляндского дворянина фон Афендаля от его крепостной служанки; она родилась в 1683 году, а после смерти матери была взята Глюком. О версии Франца Вильбуа мы говорили выше.

Трудно предположить, чтобы Екатерина действительно ничего не знала ни о своих родителях, ни о родственниках. При жизни Петра по крайней мере однажды она проявила интерес к этой теме, поручив комиссару в Курляндии Петру Бестужеву разыскать своих родственников. Но это ее желание довольно быстро угасло.

Случилось так, что не царица отыскала своих родственников, а наоборот, одна из ее родственниц нашла ее и представилась ей. Это случилось в 1721 году в Риге, где тогда пребывала супруга царя. К ней обратилась женщина, назвавшаяся ее сестрой Христиной. По словам рижского генерал-губернатора А. И. Репнина, «та женка была у ее величества и паки отпущена в свой дом», причем ей было выдано 20 червонных.

Активные поиски своих родственников Екатерина начала уже после смерти супруга. 16 октября 1725 года французский посол Кампредон сообщал своему двору: «Не знаю, справедливы ли ходящие по городу темные слухи о прибытии сюда с семейством одного из братьев царицы. Это, кажется, человек очень низкого происхождения и грубого нрава». [4]

4

Сборник Русского Исторического общества (далее – Сб. РИО). Т. 64. СПб., 1888. С. 38.

В историографии принято считать пленницу из Мариенбурга Мартой Скавронской. [5] На первый взгляд для этого имеются веские основания: сама Екатерина указом от 5 января 1727 года пожаловала двум братьям Скавронским графское достоинство, тем самым признав их своими братьями.

Однако еще Н. А. Белозерская в 1902 году обратила внимание на некоторые обстоятельства, позволяющие усомниться в бесспорности такого утверждения. Во-первых, возникает вопрос: почему Петр I в своем завещании 1708 года назвал Екатерину не Скавронской, а Василевской? Кстати, под этой фамилией Екатерина упоминается и в донесении П. Бестужева в 1715 году. Во-вторых, немало вопросов вызывает отношение Екатерины к Христине Гендриковой (до замужества Скавронской или Сковоронской) – той самой женщине, которая в 1721 году объявила себя сестрой императрицы. Почему Екатерина, наградив ее двадцатью червонными, в течение нескольких лет не проявляла к ней никакого интереса, пока та сама не напомнила о своем существовании? В ответ на это напоминание Екатерина повелела «содержать упомянутую женщину и семейство ее в скромном месте, дать им нарочитое пропитание и одежду и приставить к ним поверенную особу, которая могла бы их удерживать от пустых рассказов». [6]

5

См.: Михневич В. Семейство Скавронских // Исторический вестник. 1885. № 2. С. 233-257; № 3. С. 536-572; Белозерская Н.А. Происхождение Екатерины Первой // Исторический вестник. 1902. № 1. С. 56-90; Трот Я. К. Происхождение императрицы Екатерины I // Сборник Отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. Т. 18. СПб., 1878. С. 7-32.

6

Белозерская Н. А. Происхождение Екатерины Первой. С. 86.

Если бы рижский генерал-губернатор А. И. Репнин был уверен, что Христина действительно является родственницей императрицы, вряд ли бы он назвал семью Гендриковых людьми «глупыми и пьяными» и рекомендовал, чтобы «от них больше врак не было», «взять оную женщину с фамилиею в Русь и содержать в таком месте, где про них не знают».

Екатерина, однако, велела кабинет-секретарю отправить в Ригу курьера «для некоторого важного дела», под которым подразумевалась доставка в столицу всего семейства Скавронских-Гендриковых. Но означало ли это признание ее своей сестрой?

Возникают и другие вопросы, на которые историки не могут дать ответа. Например, как случилось, что Марта попала в сиротский дом, откуда ее взял в услужение пастор Глюк, а ее родные братья оказались крестьянами? И почему к расспросам о родственниках царицы не был подключен пастор Глюк, который, несомненно, мог располагать достоверными сведениями на этот счет? (Попавший в Россию после взятия Мариенбурга, пастор Глюк поселился в Москве, где создал по поручению Петра первую в России гимназию.) Вызывает недоумение и тот факт, что Екатерина так и не возвела в графское достоинство Христину Гендрикову, которая первой объявила себя ее сестрой, оставив это своей дочери Елизавете.