Экипаж. Команда
Шрифт:
Когда Нестеров говорил, стояла полная, полнейшая тишина. Тишина уважения к правильности и искренности слов бригадира.
Все это время рядом с матерью Гурьева неотступно находился Игорь Ладонин. И хотя Нестеров раньше никогда его не видел, одного лишь беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – это он, единственный настоящий Антохин друг, о котором Гурьев рассказывал редко, но всегда с неподдельной теплотой в голосе. Эта, завязавшаяся еще с детсадовских времен, дружба, всегда служила источником повышенного раздражения у руководства службы собственной безопасности ОПУ. И даже не потому, что Игорь Михайлович Ладонин был
А вот как раз таки за Ладогой Нестерову однажды походить довелось. Случилось это году в 89-м, когда и Ладонину-младшему, и, соответственно, Антохе Гурьеву было всего-то по пятнадцать годков. Уделал его тогда Ладога, надо признать, легко и со вкусом. В первый же день, срубив хвост, он элементарно «растащил» смены. То есть, сначала подошел на улице к одному незнакомому мужику, поздоровался с ним за руку, спросил, во сколько вчера разошлись последние гости. Извинился, что обознался, пошел дальше. По схожей схеме сработал еще минут через двадцать. Наружка отфиксировала эти контакты и, понятное дело, решили проследить за мужиками – заказчика очень интересовали связи Ладоги. За вторым мужиком как раз и отправился Нестеров, а тот, как назло, потащился на Финляндский вокзал и сел в электричку. Короче, укатил тогда Нестеров ажно в Сестрорецк, адрес срубил без проблем, списав это на свой недюжинный профессионализм и лишь через несколько дней узнал, что Ладога таким вот нехитрым способом их кинул: распылил силы двух сменных экипажей, а затем ушел от оставшихся грузчиков проходными дворами.
Речи были сказаны, положенные в таких случаях сто грамм выпиты, а на том месте, где еще час назад была яма, образовался невысокий земляной холм с воткнутой в него временной деревянной табличкой с надписью «Антон Николаевич Гурьев, 1974–2004 гг. Трагически погиб». Небесная канцелярия завизировала рапорт оперативного водителя наружки капитана милиции Гурьева и отправила его на вечный дембель. Не оставил он после себя ни безутешной вдовы, ни ревущих сопливых ребятишек – не успел, не отпущено ему было. А за грехи ли это, либо за заслуги особые, нашему пониманию неведомые – кто ж это знает? Как в народе говорят, «не бывал я там и не знаю, как там дверь отворяется».
Разведчики молча потянулись на выход, к автобусу. Нестеров еще немного постоял в одиночестве, после чего двинулся вслед за остальными. В этот момент, кроме него, у могилы оставались лишь двое – мать Гурьева и Ладонин. Впрочем, нет, только сейчас наметанным глазом Нестеров успел срисовать еще двух крепких парней, которые неторопливо прохаживались в отдалении и внимательно следили за происходящим. «Охранники ладонинские. Да, видать серьезный товарищ», – догадался бригадир. Он подошел к Татьяне Ивановне, молча обнял ее, пробормотал какую-то чушь типа «крепитесь, мы с вами». Потом добавил что-то еще, кажется, про помощь, которая, если таковая понадобится, обязательно от них придет, повернулся, чтобы уйти, но Татьяна Ивановна придержала его за рукав и тихо спросила:
– Скажите, ведь вы были в тот день вместе с Антошей?
Нестеров кивнул, и тогда она тихо продолжила:
– Мне сказали, что это был несчастный случай. Скажите, это правда?
Нестеров снова кивнул и, чуть помедлив, ответил:
– Да, Татьяна Ивановна, это был несчастный случай. Дикий, нелепый…
Она перебила его;
– Неужели совсем ничего нельзя было сделать?
– Нет… Простите нас, Татьяна Ивановна. Простите, если сможете, – с этими словами он мягко высвободил руку и, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, быстрым шагом направился к автобусу. Смотреть в глаза этой несчастной, в одночасье высохшей от горя, седой женщине он был не в состоянии.
Через минуту его нагнал Ладонин:
– Александр Сергеевич?
– Слушаю тебя, Игорь.
– Разве мы знакомы?
– Нет, но Антон мне в свое время про тебя рассказывал, – ответил Нестеров.
– Мне про тебя он тоже говорил, хотя, я знаю, у вас это не поощряется… Ну, да сейчас не об этом. Александр Сергеевич… Кстати, ничего что я на ты?
– Да за ради бога…
– Ты действительно уверен в том, что гибель Антона это несчастный случай?
– Нет. Это было убийство.
– Есть доказательства или это исключительно интуитивные соображения?
– Скорее второе, – усмехнулся Нестеров. – Но, к сожалению, в нашей системе в расчет они не принимаются.
– А ты не мог бы поделиться со мной этими своими соображениями? Пойми меня правильно, я вовсе не прошу сливать какую-то конфиденциальную служебную информацию…
– Да перестань ты, – перебил его Нестеров. – Какое тут к черту «сливать»?… Я готов поговорить, вот только где? Сейчас меня уже ждут. Вон там, видишь, наш автобус. Мы собираемся поехать помянуть Антона, так что если есть желание, можем поехать вместе.
– Не уверен, что это будет лучший вариант, – ответил Ладонин. – К тому же я должен отвезти Татьяну Ивановну обратно в Лугу. У нее там осталась больная сестра и в нынешнем состоянии ей бы не хотелось надолго оставлять ее одну… Поэтому давай лучше сделаем так. Вот моя визитка, здесь адрес и телефон центрального офиса, если будет такая возможность, то подъезжай завтра, часиков, скажем, в одиннадцать… Да, если тебе по служебным причинам нецелесообразно посещать мой офис, то мы можем встретиться где-нибудь на нейтральной территории, например, в кафе…
– Я, Игорь, слава богу, нахожусь в том возрасте, когда могу самостоятельно оценивать целесообразность собственных поступков… И, кстати, не надо преувеличивать возможности нашей конторы.
– Мой брат меня учил, что всегда лучше переоценить возможности противника, чем недооценить их.
– Насколько я знаю, в подлиннике эта фраза звучит как: «Лучше перебздеть, чем недобздеть». Однако в данном случае есть одно маленькое «но» – я тебе не противник… Хорошо, на том и порешим – у тебя, завтра в одиннадцать.
Ладонин кивнул, они пожали друг другу руки и разошлись. Первый шаг к заключению тайного союза был сделан.
Для поминок Антона сняли небольшой зальчик в относительно недорогом заведении на Загородном с символическим опушным названием «От заката до рассвета». Как всегда в таких случаях, было очень мало закуски, но очень много водки. Времена изменились. Это раньше родина заботилась о своих офицерах и платила им достаточно много для того, чтобы они не умерли с голоду, и достаточно мало, чтобы они не спились. Теперь же офицерской зарплаты хватало исключительно на выпивку, а денег на жратву, как правило, уже не оставалось.