Экипаж
Шрифт:
Любитель заумных шестеренок выцарапывается из гамака и топает следом за толпой. В отличие от подозрительного Штыря, ученый не знаком с особенностями экипажа.
— Во. Стул. Ремни. Вы сядете, мы потрясем и убедимся, что все нормально.
— Ремни обязательно?
— Ну, мы же будем как в самом деле. На полном ходу.
Проверив надежность крепления, Глаз вышибает стопор. Дерево со скрипом распрямляется и седушку вместе с наукой вышибает куда-то за горизонт. Со свистом.
Проводив глазами метательный снаряд, Тратта свистом привлекает к себе внимание и оглашает приговор:
— Эй, залетчики.
Толпа мчится на берег, отбирать у уставших гонщиков торпеды.
— Какая зараза забыла топливо долить? — пыхтит Зур, выгребая против волн верхом на железной бандуре. Позади него отплевывается от соленой воды Острый Глаз. С правой стороны у него знатный бланш, полученный за излишнюю хитроумность, поэтому лапами работает молча. Не хочется получить для симметрии второй. Но душу греет проигранный поммехом спор. Двадцать раз прокукарекать из-под стола, когда там будут офицеры обедать — это нечто. За такое можно и потерпеть.
На второй торпеде присобачен сверху стул с привязанным изобретателем. Тот сидит с выпученными глазами и раскрытым ртом. Практичный Бдык под табуреточку присобачил бак для разных полезных напитков. Этот бак и сработал словно поплавок, обеспечив бедолаге выживание посреди океана. Но сам полет произвел настолько неизгладимое впечатление, что до сих пор не издал ни звука.
— Молчит, — беспокоится Зур, наводясь на пальмы в далеке.
— Наверное, слова растерял, — предполагает Глаз, выглядывая акульи плавники поблизости. — Я бы если так летел, проорал бы все, что знал. И еще чего бы придумал.
— А, вот в чем дело… Ну ничего, новым словам научим, дело нехитрое.
К полуночи заплыв успешно завершается. Торпеды поднимают на палубу, проводят регламентные работы и прячут в подлодке. Док вливает в науку бутыль успокоительно и вместе с креслом укладывает спать в кубрике. Расцепить лапы и освободить чужое железное имущество пока никак не получается. Поэтому пусть так отдыхает. Завтра разберемся.
Среди пальм горит крохотный одинокий костерок, и старпом со Штырем играют в карты. Они наконец-то дождались, когда толпа очумевших от отдыха бабуинов разбредется на боковую и теперь учат друг друга разным полезным штукам. Умение ловко передернуть и прибрать к лапам козыри — полезный навык, который всегда ценится среди орков. Своих не обувают, это закон. Но срубить монету-другую у соседей в порту — повод для гордости. Вот и тренируются.
Мы уходим от атолла через неделю. Излишки припасов съедены, мусор захоронен, песок граблями причесан. Маленькая баржа, на которой были складированы ящики с тушенкой и спиртным перевернута и переделана в домик под пальмами. Теперь если кому захочется отдохнуть — получит оборудованное место. Может, мы сами сюда вернемся при случае.
— Центральный!
— Есть центральный! — отзывается вахтенный.
— Прямо руля, малый ход! — кэп возвышается на рубке, словно попугай на веточке. Снимать разноцветную рубаху ему лень. Кэп еще не отошел от праздника ничегонеделания.
Убер мартыширен
До вулканической гряды мы проплыли примерно половину, когда поздним вечером сидевший на поднятом перископе Острый Глаз забеспокоился:
— Босс, с кормы нас мартышки нагоняют. Опять им что-то приспичило, на всех парах шарашат!
Гоблины — это всегда проблемы. Если в гости заглянут, ложечек лишишься. Если в море найдут, постараются очередной дурацкий приказ из штаба всучить. Если в порту где прицепятся, то через минуту ты уже увешан амулетами, как новогодняя елка. И с пустыми карманами. Потому что кто же амулеты и талисманы задаром раздает?
Но с миноносками у шефа были свои особенные отношения. И столовое серебро у нас не тырили. И барахло не впаривали. И даже в кабацких драках друг друга поддерживали. Зашвырнешь в тыл противника пару десятков зеленых коротышек — они там и развернутся со всем усердием, долбя по чужим загривкам подхваченной скамьей. Вообщем — вполне полезные персонажи. Главное, не забывать об этом и не пытаться их придушить в каком темном переулке.
— Самый малый! — лодка начала сбрасывать ход, выставив на улицу только рубку с торчащим вместо флага Острым Глазом.
Протарахтев движками, рядом присоседился миноносец: с облезлой краской, перекошенным мостиком и злыми как черти гоблинами. Убедившись, что щерятся не в нашу сторону, босс помахал лапой и даже отдал честь чужому капитану.
— Чего стряслось? Кто по вам так знатно оттоптался?
— Гномы, сволочи бородатые, — удивили морские обезьяны. — Кто-то сложил два и два у эльфов и понял, откуда информация течет. Объявили нас врагами и шпионами. Приказано топить в чужих портах без предупреждения. Ну и эти вражины подсуетились. Взяли контракт, теперь стараются на темечко скалу уронить.
— Что, все скурвились? — удивился кэп. У него до сих с кем-то из любителей дирижаблей были неплохие отношения, скрепленные не одной выпитой бочкой бормотухи.
— Не, только один козел нашелся. Но — прицепился как репей. Мы его разок в матюгальник обложили, так теперь исключительно нас и выслеживает. Мы уже и в гильдию пожаловались, но те открестились. Говорят, он у них один такой дурной. Какой-то седьмой сын на киселе. Выпросил у папаши деньжат, потом с ушастыми спутался, организовал для них воздушный гарем. Возил шлюх, денег поднакопил. Теперь считает себя царем неба. Каменюками кидается.
Да. Идиотов хватает, с этим капитан был согласен. На себя в зеркало иногда утром глянет и признается: уродился же в кого-то. Нет бы покойников с перископами тихо-мирно закапывать. Так шило в одно место тычет, обратно в море гонит.
— Чем помочь могу?
— Нам бы поквитаться. У нас даже доброволец есть. Если вы его поближе к побережью тихохонько доставите, он бомбу с собой протащит на аэродром и чертов дирижабль взорвет.
— Вместе с собой?!
— Ну, как получится. В прошлый раз его обломком приложило, так вполне готов сдачи дать.