Экология и психология (записки репатрианта)

Несколько раз Миша подавал заявление в ОВИР с просьбой о репатриации в Израиль и всегда получал «отказе». Отказ обычно сопровождался сентенцией лысый капитана с красным носом алкоголика: «Что Вам евреям надо? Вас в СССР бесплатно, учит, лечит, дает работу, платит хорошие деньги, но Вы, как волки, в темный лес смотрите! Эх! Будь моя воля …». На этом месте капитан, обычно, прекращал свою речь, вероятно, опасаясь выйти за пределы политической корректности. Однако в речи капитана была доля истины.

За свое упорное желания репатриироваться в Израиль Миша потерял должность научного сотрудника в научно-исследовательском институте промышленной экологии «НИИОГАЗ», и получил возможность попасть в «психушку» или за «решетку». Все это произошло

из-за нескольких событий и перевернувших его довольно удачную начавшуюся научную карьеру и счастливую семейную жизнь. Конечно, главным событием, вызвавшим у Миша душевное потрясение была неожиданная скоропостижная смерть от рака его еще молодой горячо любимой жены. Второй причиной, выбивший его из колеи обычной советской жизни была система FGD, или так называемый замкнутый цикл производства на одном из самых опасных для здоровья человек и окружающей среды, и широко развитых во все мире технологических производств, которое называется агломерации рудных концентратов (в том числе и радиоактивных). Этот технологический процесс связан с выбросом в атмосферу и окружающую среду тысячи кубов мелкодисперсных аэрозолей и миллионы кубов парниковых газов. Идеей создания такой системы захватила Мишу, когда он был еще производственным инженером. Благодаря проекту этой системы Миша, беспартийный еврей, был принят вне конкурса в экологические НИИ на должность научного сотрудника. Как известно всякие потрясающие житейские события обычно обрушиваются на человека в самое не подходящее время. В то время, когда Миша находился в состоянии нервного стресса, вызванного неизлечимой болезнью, а затем и смертью жены, на него вдруг обрушилась слава. Промышленный образец системы FGD, над внедрения, которого в производства на одном из крупных металлургических заводов Украины Миша мучился два года, показал хорошие результаты. Начальство института, для собственной рекламы, постаралось и модель системы FGD вскоре оказалась на стендах ВДНХА СССР в Москве. Миша был награжден сразу двумя медалями ВДНХА и серебряной и золотой, а также ему было присвоено звание «изобретатель СССР».

Обрушившаяся на скромного инженера производственная слава не вызвало у Миши радости. Он был просто подавлен смертью жены.

Он просто не мог теперь найти себе место в обычной советской жизни. Его добрая еврейская мама говорила, горестно вздыхая: «Бедный мой «Шлемазл»! (В переводе с «идиш» слово «шлемазл», значит «неудачник») «Почему тебе так не везет?»

Как только Миша узнал о страшном диагнозе своей жены, начались его хождения по различным медицинским учреждениям. Среди эскалопов попадались разные люди, одни пытались помочь, другие вымогали взятки. Кстати на взятки различным медицинским светилам «уплыли» все его наградные деньги и премии, получение за систему FGD.

Его школьный друг познакомил Мишу с доктором Ротенбергом, сказав при этом, что Исаак отличный врач и настоящий еврейский человек. Доктор Ротенберг, действительно оказался «настоящим еврейским человеком» Он сделал все, что мог, как врач, для жены Миши и оказал Мише понимание и сочувствие. Миша сразу почувствовал симпатию к нему. Они стали друзьями. Доктор Ротенберг познакомил Мишу с небольшой группой

сионистки настроенных молодых евреев, которую он сам и организовал. Эти евреи собирались вечерами в разных тайных местах, слушали (без глушения)передачи израильских и западных радиостанции , изучали иврит, основы иудаизма, современную еврейскую историю, и правдивую историю государства Израиль. В опустошенную смертью жены душу Миши стали входить новые знания и понятия смысла жизни.

Лабораторию института, где Миша работал, возглавлял некий научный сотрудник Андрусенко. Андрусенко, кроме завлаба, был еще и секретарем партбюро института. Одного еще звания товарищу Андрусенко не хватало, и к которому он страстно

рвался, это научного звания, но с диссертацией у него дело не ладился. К разработке

разработк FGD Андрусенко имел только косвенное отношение. Однако,когда Миша еще только оформлял авторской заявки на эту установку. Это происходило еще в годы счасливой семейной жизни и спокойно научной работы, Андрусенко вызвал Мишу в свой партийный кабинет. Там он вынул из сейфа бутылку коньяка, налил себе и Мише по «минзурке». Они выпили и шеф сказал: «Миша! Не надо бежать впереди паровоза!

В авторской заявке, которую ты оформляешь на первом месте должна стоять мое фамилия.» Когда КГБ пронюхало об подпольной сионисткой группе и участием в этой группе Миши, парторг Андрусенко потребовал немедленно собрать партийное и общественное собрание коллектива и рассмотреть антисоветское поведения сотрудника института Михаила Розена. Собрание единогласно осудило поведение сотрудника Михаила Розена и потребовало изгнать его из института.

Наконец, Миша на железнодорожной станции Чоп, последней станции советской страны. Представители еврейского народа штурмуют таможенное отделение вокзала. Они нагруженные чемоданами и сумками и очень взволнованы. Их можно понять. Они хорошо знают нравы советских вождей. Сегодня новый вождь Горбачев дал разрешение на выезд в Израиль, а завтра может его отменить и отправить евреев вместо счастливой Америки, или загадочной «земли обетованной» в «солнечный» Магадан».

Миша, стоит со старенькой матерью и двумя небольшими чемоданами перед таможенными чиновниками. Их багаж настолько скромный, что вызывает подозрение у бдительных таможенников. Они заставляют Мишу снова открыть чемоданы, и не найдя в чемоданах золота и брильянтов ругаются матом.

Наконец, вагон пассажирского поезда Москва – Вена, полный взволнованных евреев, отправляется в путь. Как, не странно, но в вагоне царит мертвая тишина. Молчат даже дети. Мимо окон проносится цветущая весенним цветом украинская земля. Чувство тяжелой потери охватывает Миша. Рядом у вагонного окна стоит его мать. По её морщинистым щекам текут слезы.

Поезд замедлил ход около высокого столба с блестящим, металлическим щитом. На щите огромными красными буквами написано: СССР. Пограничники соскакивают с подножек вагонов. Окончилась великая страна.

Поезд опять набирает скорость. Еврейский вагон вмиг оживает. Евреи, в основном одесситы, вскакивают со своих мест и начинают метаться по разным купе. Оглушительный одесский жаргон сотрясает воздух. Из словесного потока одесситов выплывают, незнакомые, исковерканные английские слова: «вальфер», «статус» «лайсенс». Утром поезд прибывает на Венский вокзал. Вокзал огромный, серый, чужой. Вскоре Миша с матерью попадают в приемную «Сохнута» (еврейского агентства).

На стенах портреты израильских вождей и виды Иерусалима. Миша с удивлением оглядывается вокруг: «Почему нас только несколько человек в приемной «Сохнута»?

Где же остальные попутчики по еврейскому вагону?»

На перроне Венский вокзал, попутчики, горячо целовали молодых израильтян, которые их встречали и, говорили красивые слова о своей любви к Израилю! Куда они делись?» Миша снова увидал своих попутчиков, на площади перед Венским вокзалом. Попутчики быстро заполняли автобус со звездистым американским флагом. Некоторые из них улыбались Мише: «Что значат эти улыбки?» – пронеслось у Миша в голове. Его ноги стали, инстинктивно, поворачиваться в сторону американского автобуса. Но другая мысль остановила его: «Ты дал клятву Богу войти в Израиль! Бог накажет тебя, если ты не выполнишь эту клятву!» Была уже ночь, когда Миша с матерью усадили в «Боинг» израильской компании «Эль-Аль». Гигантский лайнер был полупустой. Миша, задремал, утомленный дневной суетой. Проснувшись, он увидел в иллюминатор серебряные полосы лунного света на морской глади. Вскоре вдали заискрились тысячи огней. «Тель-Авив!» – Он услышал по радио, и радостный трепет охватил его.

В аэропорт Бен-Гурион, Миша с матерью прилетели рано утром. Их поместил в огромном пустом зале, где было полутемно и прохладно. В этом же зале Мише пришлось побывать еще раз через пять лет, когда он встречал своих родственников, новых репатриантов, из развалившегося СССР. Тогда здесь было шумно и жарко и яблок негде было упасть. Но пока СССР еще крепко стоял на своих «глиняных ногах» и Мише с матерью несколько часов сидели в пустом зале. Наконец чиновник выпили свой кофе и начали оформлять документы. Когда Миша с матерью вышли из кабинета чиновника был день 18 мая 1986года. Горячее солнце встретило их первые шаги на израильской земле.