Экс-любовники
Шрифт:
— Сделала немного, ага. — Эльсина быстро касается пальцами уголка рта, будто хочет проверить, всё ли на месте. — У меня же свои тонюсенькие были. Дела ничего вроде. Я теперь директор салона оптики. Приходи за очками, кстати, — для тебя будет максимальный дисконт. У нас и солнцезащитные, и медицинские оправы из последних коллекций. Так, что ещё… А! Я с парнем встречаюсь.
— Ну-ка, ну-ка! Расскажи.
Эльсина начинает смущённо улыбаться, даже розовеет чуточку.
— Зовут Саша. Мы в Лондоне познакомились. Он сам из
— Так здорово! — совершенно искренне восклицаю я, памятуя о том, что отношения у Эльсины долго ни с кем не складывались. Поклонников у неё всегда было хоть отбавляй, но ничего серьёзного с ними не выходило. Отчасти потому, что Эльсина, несмотря на воспитание, умудрялась быть ещё взбалмошнее, чем я. — Есть его фотки?
— Сейчас. — Эльсина снимает с экрана мобильного блокировку и начинает быстро листать галерею. — Так… Это тебе видеть не нужно… В смысле это вообще никому видеть не нужно… М-м-м… Здесь он плохо получился…
— Василина! — громко окликает меня появившийся в коридоре Толик, су-шеф, но, заметив постороннего, сразу меняет тон на подчёркнуто деловой: — Нужна твоя помощь на кухне.
— Мне нужно идти. — С сожалением смотрю на Эльсину. — Может, чуть позже поговорим?
— Слушай, давай просто встретимся в нерабочее время, а? Номер новый дай свой.
Вот за что я всегда обожала Эльсину, так это за лёгкость. Я сменила телефон через месяц после расставания с Каримом, отрезав из жизни всех, кто имел к нему отношение. Эльсина вправе на меня обидеться, но вместо этого она как ни в чём не бывало предлагает встретиться.
Диктую ей свой номер и, быстро сжав в объятиях, несусь на кухню. Настроение свежее, боевое. Боже, какая же я тщеславная дрянь. Карим меня даже не лично похвалил, а я уже готова самолично освежевать гуся и запихать ему в задницу яблоки. Правда, Марат это уже и без меня сделал, так как гусь — сегодняшнее блюдо от шефа. В той деревне, где рос отец Карима, оно было праздничной традицией.
Едва захожу на кухню, появляется стойкое ощущение, что я по ошибке попала на чьи-то похороны. Кондитеры и повара собрались плотным кольцом возле стола, лица скорбные.
— Надпись на торте поплыла, — торжественно и трагично объявляет Марат. — Видимо, от перепада температуры.
Подойдя к ним, я скептически оцениваю масштаб катастрофы. Да, надпись действительно расплылась. И перепады температуры тут ни при чём — это Ольге, шеф-кондитеру, нужно по соплям навешать за очевидный косяк. Но сейчас-то что толку? Сейчас надо действовать.
— И что? — рявкаю я. — Так и будем поминальную тортику читать или начнём исправлять? Мастика осталась?
Кивают.
— Так несите. И глазурь сварите побыстрее. Вот здесь аккуратно отшпатлюйте, а сюда закорючку приделайте. Всё понятно?
Снова кивают. Ну вот куда они без мамки? Не будь меня — хана чаепитию.
Вдвойне преисполнившись чувством собственной значимости, я выхожу в зал, чтобы оценить обстановку. Здесь за всем следит Лена, администратор, но хозяйское око тоже не повредит.
Появляюсь я в разгар тоста от отца Айгуль. Никто за столом его не перебивает, как это иногда бывает на праздниках у родителей, когда у кого-то из гостей созрела удачная шутка. Застыв с бокалами, все с улыбками смотрят ему в рот. Он говорит, что Талгат Юсупович ему с детства как брат и что они все: и Исхаковы, и Зариповы — одна большая семья, которая, как он надеется, со временем станет ещё сплочённее.
Вот не могла я со своим оком Саурона выйти чуть пораньше или, наоборот, попозже? Что он подразумевает под «станет ещё сплочённее»? Что бычка Карима таки скрестят с Айгуль, чтобы вывести селекционного татарчонка?
Я перевожу взгляд на Карима. Сидит, улыбается. Айгуль, судя по тому, как она тянется к нему через Эльсину, такой план ещё как по душе. Все чокаются, пьют, а мне становится невыносимо тоскливо. Ну вот откуда это взялось? Мы с Каримом просто перепихнулись на адреналине, и мне не должно быть до глубины души обидно, что все они веселятся, а я стою в стороне.
Карим что-то говорит Айгуль, и они вместе смеются. Это становится концом моей выдержки, и я уношусь в свой кабинет. Да что ж такое? Получается, за два года я не стала ни на грамм умнее и выдержаннее. И сейчас испытываю всё ровно то же самое: желание наорать на Карима и придушить Айгуль за этот обмен улыбками. Что там мама говорила про секс для здоровья? Не умею я так. Член для меня как приворотная палочка: парочка умелых взмахов — и из взрослой и независимой женщины я превращаюсь в говорящую половую тряпку. Тьфу.
Усевшись в кресло, я агрессивно барабаню по клавиатуре, взявшись наконец за отчёт по бару. Пусть я тряпка в душе, но снаружи профессионал. Сделаю отчёт, проконтролирую финал дня рождения и уеду домой. Не к Тане, а к родителям. Сегодня папа бокс будет смотреть, а мне как раз хочется поскандалить.
На звук открывшейся двери я резко вскидываю голову и, увидев вошедшего, формирую на лице воинственное «В чём дело?». В кабинет заходит Карим. Уже и первое, и горячее подали, а его прессу хоть бы что. Даже чуточку рубашка не натянулась. Козёл.
— Отец с Зариповыми в воспоминания детства окунулись. Я их и так наизусть знаю, — говорит он, прикрывая за собой дверь.
— Ясно, — изрекаю я, продолжая невозмутимо на него смотреть. Так-то. Тряпка только внутри, а снаружи профессионал.
Карим подходит к столу и, упёршись руками в стоящий перед ним стул, фокусируется на мне глазами.
— Как дела, Вася?
Я прекрасно знаю, о чём он спрашивает. Интересуется, как я после нашего секса и каково мне торчать тут, пока все они там веселятся. Замечательно, на хрен.