Экс. Дилогия
Шрифт:
Ага, снова парочка товарищей в серых одеждах явилась. Наверное, иголки вытаскивать. Или менять. Лиц толком не разглядеть - нижние части скрыты странными полупрозрачными масками, но, судя по видимым участкам, люди. Носы, глаза, рты - на месте. Не пучеглазы с Марса какие-то. Это радует. Значит, не так долго в криокамере провалялся. Хотя одежонка экзекуторов немного настораживала - ведь медики испокон веков в белые халаты рядились. Вспомнив, что в его времени и зеленые халаты встречались, и синие, Антон слегка успокоился. Но ведь могут же просто пару слов произнести?! Сказать, что там с
Антон все же сделал очередную попытку пообщаться. Размял губы и произнес:
– Скажите, а... какой сейчас год?
'Произнес' - громко сказано. Прокаркал скорее, словно старый ворон с перебитым клювом. Но, если так можно выразиться, довольно членораздельно. И поэтому ожидал ответной реакции. Пусть не словесной, то хотя бы в виде жеста. Например, пожатия плечами - мол, моя твоя не понимает. Или похлопывания по плечу. Или еще чего. Взгляда - на худой конец. Напрасно. С аналогичным успехом Антон мог поинтересоваться у стенки погодой за окном.
Оба 'молчуна' продолжали возиться с аппаратурой, ни один и головы повернуть не соизволил. Как ни странно, Антон даже не разозлился. Просто отметил, что с ним общаться не желают, и прохрипел:
– Немые вы что ли?
– Нет, они могут говорить, но им запрещено говорить с вы.
Возле Антонова ложа (назвать это напичканное разнообразным оборудованием сооружение кроватью язык не поворачивался) нарисовался новый персонаж - в уже привычном сером халате, но без полупрозрачной маски. Упитанный, невысокий и чрезвычайно лохматый мужичок. Вроде бы. Обилие волос и тонкий голос слегка смущали, но на бабу посетитель все же не тянул. В руках лохматый посетитель держал что-то похожее на электронный блокнот.
– Здравствуйте!
– И вам...- Антон хотел сказать ' и вам не хворать', но закашлялся, - кхе-кхе...
Мужичок дернул рычажок на ложе, сбоку выдвинулось незамысловатая конструкция - типа табуретки. На нее посетитель и уселся, закинув ногу на ногу и положив 'блокнот' на колено.
– Меня звать Грег. Я являться переводчик и психолог.
– Очень приятно. А меня...
– Я знать - Антон...
– 'Переводчик и психолог' заглянул в блокнот, - Сергеевич Ветров. Информация в база сохраниться. Ваш состояние стать лучше, поэтому мочь задавать меня вопросы.
– Э-э-э...
– растерялся Ветров. Вопросов скопилось такое множество, что выбрать какой-то один было нелегко.
– Сейчас подумаю... где я сейчас нахожусь? В криоцентре?
– Нет, в реабилитационный клиника.
– А почему вы... странно разговариваете?
– Я не очень хорошо знать старорусский.
– Грег наморщил лоб и медленно произнес.
– Этот язык не есть... основной для меня. А главный переводчик сейчас в отпуск. В база записано, что вы из Россия...
– Но я могу говорить не только на русском.
– Да, а на какой?
– оживился переводчик.
– Что вы думаете относительно английского? Я владею им довольно сносно, - перешел на 'инглиш' Антон. Этот язык он тоже знал неплохо. В свое время проходил стажировку на туманном Альбионе, да и с партнерами по бизнесу приходилось общаться.
– О, староанглийский. Замечательно. Тут проблем нет. Один из базовых диалектов, и мне будет гораздо проще, - защебетал Грег, тоже переключившись на другой язык.
– Староанглийский?
– удивился Ветров.- И старорусский...
– Да, это уже устаревшие диалекты. Сейчас основным языком Федерации является лингво. Хотя новоанглийский в колониях также распространен.
– Подождите, - Антон качнул головой.
– Который сейчас год?
– Я понимаю подоплеку вопроса. С момента вашего усыпления прошло очень много времени.
– Сколько?
– Вам введены успокоительные препараты, но, все равно, я прошу - волноваться не стоит...
– ушел от ответа лохматый.
– Сколько?!
– начал сердиться Антон.
– Сейчас идет четыреста пятнадцатый год.
– Четыреста лет?! Озвереть! Ничего себе - вместо тридцати.
– Вы не совсем правильно поняли. Сейчас идет четыреста пятнадцатый год от Начала Возрождения. А в криокамере вы находились немного дольше.
Несмотря на успокоительные препараты, которыми, если верить переводчику, напичкали Антона, тело сотрясла мелкая нервная дрожь. Внутри что-то сжалось и подморозило кишки.
– Давайте, добивайте!
– Извините, не понял.
– Вываливайте уже! Сколько там - тысяча лет прошла, две?
– Нет, гораздо меньше. Согласно базе данных, вас усыпили в две тысячи тридцать пятом прежнего летоисчисления...
– И?
– Шестьсот семьдесят лет.
– Спасибо, что не тысяч.
– Понял - это юмор. Очень хорошая и правильная защитная реакция, - растянул губы в улыбке Грег.
– А почему раньше не разморозили?
– Этот криоцентр был частично разрушен во время Первой Федеральной войны. Ядерный реактор и оборудование продолжали работать в автоматическом режиме, но персонал не уцелел. Входы оказались заваленными, а сведения о месторасположении центра утеряны. А не так давно криоцентр снова нашли...
Пару минут Антон молчал. Переводчик тоже не спешил возобновлять беседу, ожидая, когда пациент переварит информацию. Война какая-то, полуразрушенный криоцентр, шесть веков... Ветров пару раз вдохнул и выдохнул. Стало полегче. И вообще, известие о том, что минуло больше шести сотен лет, он воспринял без надрыва. По крайней мере, обошлось без шока. То ли Антон подсознательно был готов к любому варианту, то ли сказалось действие лекарственных препаратов. И правда, а чего раскисать? Пусть не тридцать лет, и не пятьдесят, а шестьсот... с хвостиком. Родных в том... прежнем времени у Ветрова не осталось. С потерей друзей давно (даже страшно подумать - насколько!) смирился. Для отношений ведь, что тридцать лет, что тысяча - разница небольшая. А он ведь, прямо скажем, с жизнью распрощался практически. Спасибо откровенности эскулапов. Поэтому главное - живой. Хотя еще предстоит про возможность излечения узнать. Антон сжал зубы и спросил: