Эксфэр
Шрифт:
— Разумно.
— Ты ведь доложил обо мне своему начальству? — поинтересовался я.
— Конечно, — ответил Муслим. — По-другому и нельзя было.
— Честно, не до конца верил, что у тебя получится их убедить.
— Командир у нас не дурак. Да и про тебя уже наслышан — вот и отнёсся с полной серьёзностью. Кстати, откуда у тебя мой новый номер? Как ты меня нашёл?
— Ты и дал.
— В симуляции?
— Да.
— Как ты вообще в Кремле очутился?
— Меня предупредили о нападении.
—
— Извини, Муслим, большего сказать не могу. По крайней мере, сейчас.
Он беззлобно цокнул и спросил:
— Ты повидаться зашёл или по делу?
— Устрой мне встречу с Гаранкиным.
— С ума сошёл?
— Вроде нет.
— Да он же тебя при первой возможности за решётку отправит.
— Он должен понимать, что со мной лучше сотрудничать, а не воевать.
— Игорь Геннадьевич не очень хорошо о тебе отозвался после побега, — осторожно сказал Муслим. — Боюсь, Владимир Вячеславович его мнению доверяет больше, чем моему.
— Да пусть этот Геннадьевич на все четыре стороны катится, — зло произнёс я. — Мне нужно поговорить с Гаранкиным лицом к лицу. Если не получится, то останется только президент.
— Что ты хочешь предложить?
— Помоги мне поговорить с ним, Муслим. Если всё выгорит, то тебя точно введут в курс дела.
Он откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в окно.
— Вопрос важный, поверь.
— Насколько серьёзно?
— Как бы пафосно ни звучало, на кону целый мир.
— Как с тобой связаться?
— Я позвоню во вторник. Успеешь за это время?
— Успею, — сказал он и добавил: — Давайте всё-таки попьём чаю. Торт уже который день в холодильнике лежит.
В понедельник, на следующий день, случился тот самый «суд» Маркуса, о котором говорила Флора: похищенных политиков заставили признаться в преступлениях, а затем казнили через повешенье. Главная неприятность заключалась в том, что у «Лотоса» были документы и факты, которые подтверждали всё сказанное, — даже у меня не возникло сомнений в правдивости признательных показаний. Но, несмотря на трагичность ситуации, это должно было сыграть мне на руку в разговоре с Гаранкиным.
Я абсолютно точно знал, что он будет заинтригован, и потому совсем не удивился положительному ответу — уже в среду я направился в главное здание ФСБ.
— Только без неожиданностей, — попросил Муслим, идя со мной по коридору. — Я за тебя поручился.
— Всё будет нормально.
Мы дошли до кабинета Гаранкина и остановились. Я краем глаза посмотрел на двух сотрудников, сопровождавших нас, и спросил Муслима:
— Что дальше?
— Заходи, а я подожду здесь.
Я коротко постучал и, открыв дверь, вошёл внутрь. Меня встретила улыбчивая секретарша:
— Здравствуйте.
— Добрый день, я к Владимиру Вячеславовичу.
Не спросив ни моего
— Владимир Вячеславович, к вам посетитель.
Я машинально усилил слух, и до меня донёсся голос из динамика:
— Пусть войдёт.
— Проходите, он ждёт вас.
Я благодарно кивнул и вошёл в следующую дверь. Гаранкин сидел за своим столом в одной рубашке и перебирал какие-то документы. На его сосредоточенном лице, покрытом морщинами, отпечаталась усталость. У него были седые редкие волосы, худощавое телосложение и выделяющийся шрам под глазом.
Он что-то пробурчал себе под нос и, не отрываясь от бумаг, спросил:
— Свободу выторговывать пришёл или за медалями явился?
— Ни за тем, ни за другим.
— Даже так… — Гаранкин поднял глаза и выпрямил спину. — И чего же ты ко мне пришёл?
— У меня к вам предложение.
— Единожды проинформировал ФСОшников и решил, что теперь все будут смотреть тебе в рот? За тобой тянется шлейф бунтарства и уголовщины, сынок.
— Я честен перед самим собой, — спокойно произнёс я. — Ваше мнение меня не волнует.
Гаранкин, несмотря на пожилой возраст, резво поднялся на ноги и хлопнул по столу:
— Нахальный мальчишка!
Судя по взгляду, он ожидал, что я буду перед ним заискивать. Он вышел из-за стола, без боязни подошёл ближе и неприятно ткнул меня пальцем в грудь:
— Один мой приказ, и тебя упекут в тюрьму до конца твоих дней.
— Владимир Вячеславович, мы оба понимаем, что вы не в силах арестовать меня, — сказал я. — И вы прекрасно знаете, почему я сбежал. Давайте оставим пустые разговоры. Хотя бы ради безопасности нашей страны.
Услышав последние слова, Гаранкин нахмурился ещё сильнее, и, помолчав, вернулся к столу. Схватив графин с водой, он наполнил стакан, сделал пару глотков и негромко сказал:
— У тебя две минуты.
— Я прошу раскрыть перед общественностью всю доступную информацию о «Лотосе» — в том числе детали миссий и фотографии.
— Что ты сказал? — Он повернулся и посмотрел на меня, как на дурака.
— То же самое должны сделать остальные страны, поэтому с ними надо провести переговоры.
— Как ты себе это представляешь?
— Выложите материалы в интернет, — произнёс я. — Люди должны видеть все ужасы, которые сотворил «Лотос».
— Это ни к чему не приведёт, — сказал Гаранкин. — Мир уже осведомлён о том, на что они способны.
— Я понимаю, вы боитесь раскрыть правду, потому что и к вам возникнут вопросы, но сейчас это необходимо.
— Мы не в силах справится с их народной поддержкой. Оглянись вокруг: они уже безнаказанно устраивают резню среди политиков и завоёвывают лишь больше доверия!