Эксгумация

Жирар Даниэль

На Джексон-стрит Шварцман свернула направо. Туда же тотчас свернула еще какая-то машина, ехавшая следом. Это был многолюдный город – не то что пригороды Гринвилла; здесь позади вас всегда кто-то находится. Она посмотрела в зеркало заднего вида; машина проследовала за ней мимо одного знака «стоп», затем мимо другого.

«Ладно, – сказала она себе. – Сворачивай».

И свернула влево.

Машина – следом за ней.

Включив на полную мощность кондиционер, Анна оглянулась, но фары были слишком яркими, чтобы разглядеть водителя.

Тени создавали впечатление, будто на пассажирском сиденье тоже кто-то сидел. Шварцман вглядывалась в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть лицо водителя. Она узнала бы округлую челюсть Спенсера, его сжатый рот. Едва не врезалась в припаркованную машину. Резко крутанув руль влево, почти вскрикнула, но крик застрял у нее в горле.

– Возьми себя в руки, – сказала она вслух.

В течение шести месяцев, прошедших с тех пор, как Шварцман нашла работу в Сан-Франциско, она чувствовала себя в безопасности. Не было никаких признаков того, что Спенсер пытался связаться с ней или что он вообще знал, где она.

По крайней мере, до телефонного звонка в морг, когда он сказал ей, что ее мать в больнице.

Затем эти желтые цветы под дверью.

Пока она жила в Сиэтле и училась на врача, Спенсер ни разу не показал своего истинного лица. По крайней мере, этому не было доказательств.

Но все это время он неким образом следил за ней. Записки, которые она находила в своем шкафчике в больнице. Все как одна напечатанные на машинке. Туманные по содержанию.

Удачи на устных экзаменах.

Ты обращалась с пациентом в палате 3107 как профессионал.

На всех записках подпись – В.Ю.Д. Ваш Южный Джентльмен. Шутка из более светлого периода их брака.

Нигде не задокументированная.

Две записки могли прийти всего за одну неделю, зато целые месяцы могли пройти в тишине. Анна никогда не знала, чего ожидать. Или когда.

Однажды она была в баре с компанией студентов медицинского факультета. В середине вечера официант остановился у столика, чтобы сообщить, что ее муж на линии и ему нужно срочно поговорить с ней. Когда она сказала, что у нее нет никакого мужа, он официальным тоном уточнил:

– Вы Аннабель Шварцман?

Она была вынуждена ответить на звонок. Хотя тот длился всего несколько секунд, его низкий, довольный смешок до сих пор посещал ее в кошмарных снах. Позже она выяснила, что он отследил ее по кредитной карте.

Однажды вечером, в Сиэтле, вернувшись с занятий, Шварцман обнаружила на подушке кусок своего любимого мыла с запахом жимолости, производимого в Гринвиллле, – в подарочной упаковке, украшенной желтым бантом.

Она положила его в пакет и отнесла к местному адвокату, который специализировался на делах о домашнем насилии. Тот помог ей нанять частного детектива для расследования угроз со стороны Спенсера. Опыт стоил тысячи долларов, которых у нее не было. Чтобы заплатить детективу, она устроилась ординатором

еще в одну больницу Сиэтла, три месяца работала по выходным.

Детектив не обнаружил ничего, что доказывало бы то, что, помимо порядочного гражданина и успешного бизнесмена, Спенсер был кем-то еще.

Адвокат посоветовал ей бросить это дело.

– В случае с таким человеком невозможно ничего доказать, – сказал он ей. – Вам будет только хуже.

Шварцман не спросила, что он имел в виду под «таким человеком». Она уже знала. Бездушным. Опасным. Безжалостным. С тех пор как она уехала из Южной Каролины, Спенсер ни разу не заходил дальше угроз в виде записок и телефонных звонков.

Но это не было ни запиской, ни телефонным звонком. Это было убийство. Причастность к нему Спенсера означала бы, что он осмелел и способен на все…

Нет, это наверняка совпадение. Здесь она в безопасности. В этом городе повсюду люди. Ты не одна.

Чтобы подтвердить свою теорию, Шварцман ехала медленно, осматривая улицу. Вот. Пара выгуливает крупного пса. Что-то вроде волка. Хаски. Увы, машина по-прежнему оставалась позади нее. Она притормозила почти до полной остановки. Пусть машина обгонит ее или свернет. Наверняка водитель не станет ждать. Почему он не подал сигнал?

Машина осталась висеть у нее на хвосте. Шварцман вновь нажала на газ и полетела к концу квартала. Свернула направо, проехала еще два квартала до последнего поворота, который вел к гаражу ее квартиры. Машина неотвязно следовала за ней. Анна не стала сворачивать в свой гараж. Нет. Туда она их не приведет.

Вместо этого подождала, когда машина окажется прямо за ней, и взяла в руки мобильник. Разблокировала экран и нашла номер мобильного телефона Хэла. Держа палец над кнопкой «Позвонить», свернула к тротуару и с силой нажала на тормоз.

Но что мог сделать Хэл? В лучшем случае он сейчас в десяти-пятнадцати минутах езды.

К тому времени все будет кончено. Шварцман приоткрыла дверцу машины и вышла на улицу. Мужество собиралось в ней подобно грозовой туче. Она чувствовала прохладные капельки пота над верхней губой. Кровь отлила от внутренних органов к конечностям, тело приготовилось к битве или бегству. Она направилась к странной машине.

Окно опустилось. Мужчина. Незнакомый.

– Почему вы преследуете меня? – спросила она.

На руле лежали большие руки.

– Я был слишком близко?

– Что вам нужно? – требовательно спросила она и, взглянув на телефон, к своему облечению, увидев на экране номер Хэла.

Женщина на пассажирском сиденье наклонилась к окошку, перегнувшись через мужа.

– Он не хочет признавать, что мы заблудились, – сказала она, кладя руку мужчине на плечо. – Дай ей адрес, Питер. Вдруг она скажет нам, где это.

– Мы ищем Макондри-лейн. Это где-то недалеко от Ливенуорта и Грин. Мы просто едем мимо и решили провести сегодняшний вечер с друзьями.