Эксклюзивный грех
Шрифт:
Он отложил стопку, потянулся за следующей… И тут Надя услышала его возмущенный возглас:
– Что за херь?!
Она повернулась к нему:
– Чего ругаешься?
Дима держал в руках связку бумаг с табличкой:
"Механико-математический факультет, 1984 год”. Такую уже привычную связку.
– Чего ты? – удивленно повторила Надя.
Дима перебирал стопку, не отвечал. Даже в полу мраке Надя углядела, какое растерянное у него лицо. Она встала, подошла, присмотрелась… Ну и ну! Пачка ничем – ни длиной, ни высотой, ни толщиной – не отличалась от прочих.
Когда они вышли из поликлиники, Дима устроил шоу: подпрыгнул, заорал: “Йи-ех!” – и пару раз ударил кулаком воздух. Как футболист, закативший мяч в ворота. Надя глянула на него как на дурачка-несмышленыша.
– Ты понимаешь, что произошло, Надька? – Он обнял ее за талию, навалился и горячо зашептал на ухо:
– Осознаешь, Надюшка? Мы с тобой угадали! Мы на правильном пути! Действительно – у них в поликлинике что-то было. Что-то нечисто. И мы даже знаем – когда! В какие годы! Ай да мы! Ай да молодцы!..
…Хранительница архива аж побелела, когда увидела стопки резаной бумаги взамен положенных карт. Чуть в обморок не грохнулась. Запричитала, и глаза ее заблестели от слез: “Да что же это… Да что же такое делается!..” Порывалась немедленно бежать к главврачу. Дима придержал ее за локоток и аккуратненько допросил. Иного слова Надя и подобрать не могла, глядя, как он остро выстреливает вопросами: “Когда исчезли настоящие карты?.. Кто из посторонних в последнее время сюда приходил?.. Где находятся ключи от архива?.. Кто к ним имеет доступ? Есть ли запасной ключ?"
Из ответов тетеньки-архивариуса следовало: еще пару недель тому назад – это совершенно точно! – карты преспокойно стояли на полках. Никого посторонних в последнее время в архиве не было. Один ключ от помещения все время находится у нее, хранительницы. Запасной лежит в ящике стола у секретарши главврача.
Оттуда его, похоже, мог вытащить кто угодно: “Секретарша у Степан Степаныча – редкостная, извините, бардачница; как он только ее держит!"
"Могли ключ вытащить – значит, вытащили”, – пробормотал Дима и не стал более удерживать архивную даму, рвущуюся к главврачу – чтобы, значит, доложить о случившемся, и покаяться, и кого-нибудь обвинить…
…Надя с Димой шли по Дворцовому мосту. Ледяной ветер задувал с Балтики, выбивал слезы из глаз. Нева поднялась, плескалась короткими угрожающими волнами. Шпиль Петропаловки был в лесах. На мосту образовалась пробка, машины сигналили – а из пешеходов одни только Надя с Димой находились на всем пространстве моста. И, несмотря на холод и ветер – пронзительный, кинжальный, – у Нади, как всегда на Неве, аж дыхание перехватило от окружавшей ее красоты и простора. И от любви к родному городу, Ленинграду-Петербургу…
Дима тоже жадно вдыхал сыро-соленый питерский воздух, и лицо его выглядело счастливым: то ли оттого, что он шагает по любимому городу, то ли потому, что они, похоже, подобрали ключ к их загадке.
– Слушай, Надька, что там такое могло
Надя уже обдумала ответ – пока они выбирались темными коридорами из архивного подвала.
– Могла быть пометка, что такой-то студент направлен на консультацию к участковому психиатру. Могла фигурировать серьезная драка. Или нежелательная беременность. Или подозрение на вензаболевание. Или…
– Надька, ну кого это сейчас волнует?! – горячо воскликнул Дима. – Кого, пардон, колебет трипак, залеченный хрен знает сколько лет назад?!
Надя холодно перебила:
– Дай мне закончить. Там могло упоминаться убийство.
– Чего?
– Например… – загорячилась она. – Это, кстати, я не сама придумала – мне мамуля рассказывала. Представь: на улице обнаружен труп. Тело нашли и сообщили об этом в милицию какие-то студенты. Но раньше милиции на месте оказались врачи – дело-то в студенческом городке происходит! И в карте трупа – ну, того студента, кого убили, – упоминаются фамилии тех, кто его нашел. Просто как свидетели они упоминаются! А вдруг это и были убийцы? А милиция не разобралась?!
– Тебе мама о таком рассказывала? – недоверчиво спросил Дима. Надя смутилась:
– Мама.
И, упреждая следующий вопрос, жалобно сказала:
– Но я.., я ее почти не слушала. Совсем не помню… Где? Когда? С кем? Случай такой – точно был. Но в Москве это было или в Питере?.. Не помню даже, о студентах шла речь или о ком-то с ее городского участка…
– Плохо ты маму слушала, – ворчливо-назидательно сказал Полуянов.
– Можно подумать, ты свою хорошо слушал, – огрызнулась Надежда.
Дима склонил голову:
– Согласен. Придется исправляться… – Он погрустнел и добавил:
– Очень жаль, что мамули наши этого теперь не оценят…
Пару минут они шли молча. Надя подставляла лицо ледяному ветру, Дима, наоборот, прикрывал щеки воротником куртки, хмурил лоб.
– Ладно, не все сразу, – подытожил он, оборачивая к Наде покрасневшее от ветра лицо. – Зато теперь мы знаем, когда искать. Отсутствуют карточки студентов мехмата, отправленные в архив в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году. Значит, эти студенты окончили технический университет в восемьдесят первом. То есть поступили в семьдесят пятом… Те, кто похитил медицинские карты, сами указали нам на временные рамки наших поисков. Итак: мы ищем что-то, происшедшее на мехмате ЛГТУ в этот период. Правда, мы не знаем, что ищем. Или – кого. Но это мелочи, правда?
Надя улыбнулась, ничего не ответила. Они сошли с Дворцового моста и повернули направо, на Адмиралтейскую набережную. Хоть как-то спасаясь от ожесточенного ветра, перебежали через проезжую часть на противоположный тротуар. Надя взяла Диму под руку.
– А может быть… – внезапная идея пришла Наде в голову – настолько странная идея, что девушка остановилась.
– Что? – поторопил ее Дима.
– Да так, чепуха…
– Слушай, подруга: в нашем деле чепухи быть не может. Так что не бойся саму себя. Говори! – Он властно сжал ее локоть.