Экскурсант
Шрифт:
– Так что ты его сможешь запустить или нет?
– уточнил я.
– Может, просто попробуем запитать отдельно часть устройств от "Клопа" или "Ботаника"?
– Надо подумать, - ответила Светлана.
– Скорее всего, мы что-нибудь измыслим, чтобы запустить этого монстра, ибо у меня лично нет уверенности, что мощности корабля-разведчика хватит для задуманного, просто не вижу смысла тратить наш ресурс на это дело.
За не имением другого варианта "Ботаник" был переведен в научную конфигурацию, процесс производства топлива из сырья, вдоволь имевшегося в атмосфере планет-гигантов, был запущен. "Клоп" подтаскивал сырье, а мы продолжали археологические изыскания.
– Серёня, я вот не пойму одной фигни, - позвал меня Саныч, во время прогулок по базе.
– Вы сказали, что реактор потушен, а откуда тогда берется энергия
– Да кто его знает, - задумался я.
– Может, какие-то аккумуляторы еще не сдохли. Вообще, вопрос весьма правильный, надо бы проверить.
После проверки поставленного Санычем вопроса, совершенно неожиданно нашелся довольно простой способ решить проблему топлива для наших нужд. Оказалось, что двигатели, установленные на "базе" имели независимые источники топлива. Топливо двигателей оказалось почти идентичным топливу основного реактора. И самое главное - один из трех двигателей по какой-то причине имел непотушенный реактор. Исходя из того, что топлива во всех двигателях, даже в работающем агрегате, было приблизительно одинаково, Светлана предположила, что это сделано специально. В отличие от главного реактора двигатели могли и должны были иметь возможность запуска. Скорее всего, именно от одного из работающих реакторов в случае нужды "прикуривались" все остальные. Соответственно, чтобы ресурс двигателей вырабатывался равномерно, "дежурный" двигатель периодически менялся, судя по тому, что даже после гибели экипажа, эта процедура не остановилась, осуществлялась она какой-то автоматикой. Именно этот находящийся в "голодном" обмороке реактор по какой-то непонятной логике распределял нагрузку на аварийное освещение. Вообще, лично у меня создалось впечатление, что экипаж станции погиб не от недостатка энергии, на это указывали нектороые косвенные факторы, намекавшие на то, что даже в отсутствие экипажа автоматика станции пыталась самостоятельно латать "дыры".
Отсутствие системы транспортировки не могло остановить целеустремленных и технически подкованных археологов. После переноса всего топлива из двух двигателей в один из резервуаров реактора его количество поднялось до отметки более десяти процентов от максимального объема. Не очень много, но, зная производительность такого вида установок, при разумном потреблении его хватило бы лет на тридцать, а то и на пятьдесят. Оставалось только запустить его. Резервуары двигателя с работающим реактором мы трогать побоялись, чтобы по случайности не погасить последний рабочий реактор.
Обследуя один из интересных, по мнению Светланы, отсеков, я наткнулся на аппаратуру, очень похожую на медицинскую. Точнее, похожа была не сама аппаратура, а сопутствующие ей инструменты. Просто очень уж он были не похожи на столовые приборы. Упакованные в индивидуальные капсулы наборы блестящих металлических и прозрачных стеклянных инструментов были помешены в специальные боксы. Даже не вскрывая их можно было понять, что все наборы стандартные и почти точно одноразовые. Больше всего это походило на сменный набор инструментов для операций. Сами по себе эти находки были не более, чем просто интересными, если бы не три большие похожие чуть вытянутые розы ветров капсулы, находящиеся в этом же отсеке за прозрачной перегородкой. Самым ценным было то, что одна из капсул была закрыта. Днем раньше Саныч набрел на три отсека таких капсул недалеко от жилых помещений экипажа. По впечатлительности своей Саныч твердо заявил, что это не может быть ни что иное, кроме анабиозных камер. В тех отсеках было всего две тысячи четыреста пятьдесят четыре капсулы, лежавшие на полу ровными рядами. Правда, в тех отсеках кроме этого оборудования больше вообще ничего не было. Капсулы представляли собой лежащие на полу восьмиугольные звезды, чем-то похожие на розу ветров, с такими же удлиненными полюсами севера и юга. Верхние части звезд были отделены от основания, развернуты и приподняты на направляющих под углом к полу. Сбоку у каждой капсулы была довольно большая панель управления. Внутренность капсул была пуста, как будто оттуда вынули что-то. И это что-то должно было находиться в большой овальной металлической "кастрюле" подключенной к целому букету всякой оснастки. Все капсулы оказались открытыми и пустыми. Сказать определенно были ли они когда-то использованы или ждали какого-то случая, возможности не представилось.
Разглядывая пространство за перегородкой "медицинского" отсека, я понял, что там совершенно ничего нет кроме трех капсул. Как будто это был на лазарет, а какой-то погреб для хранения картошки: три стены и потолок представляли собой довольно грубо обработанную скалу, и только пол был сделан из того же покрытия, что и во всем комплексе. Только вот ни в стенах, ни в прозрачной перегородке не наблюдалось никаких следов прохода, как будто "погреб" был просто замурован от "людей" подальше.
– Видишь?
– спросил я Светлану.
– Конечно, - отозвалась она.
– Такие же, как в трех отсеках.
– Что думаешь?
– уточнил я.
– Или слон или одно из двух, - отшутилась Светлана, добавив.
– Есть небольшой шанс, что закрытая капсула еще функционирует, куда-то же девается энергия из реактора дежурного движка. Кстати, к нему для безопасности, похоже, должна быть подключена нагрузка, вот снимаемая энергия и распределяется каким-то непонятным образом на кое-где работающее оборудование.
– Это нам как-то поможет?
– уточнил я, разглядывая через перегородку закрытую капсулу.
– Скорее всего, нет, - пришел ответ моей подруги.
– Зато мы набросали вариант запуска основной энергоустановки, используя еще работающий реактор двигателя. Сразу скажу, шансы на успех где-то в районах двух их трех. Пробуем или еще покумекать?
– А сама как думаешь?
– уточнил я.
– Думаю, что вряд ли будет идея получше, - призналась моя супруга.
– Надо пробовать, только можно я тебе ничего пояснять не буду, а то еще полезешь умничать.
– Больно надо, - фыркнул я.
– Тогда мы начинаем процесс предварительного "прогрева" основной установки, - доложила Светлана.
– Думаю, попробуем пустить часов через тридцать - сорок. Но вам с Санычем лучше оттуда на всякий случай веренно слинять будет, мало ли какие могут быть неприятности.
– Хороший прогноз, обнадеживающий, - хмыкнул я.
– Давай тогда хоть эту капсулу попытаемся вытащить до пуска, а то последнее питание сдохнет и все, привет сюрпризу.
– Да нет проблем, - согласилась Светлана, - сейчас пришлю тебе пару киборгов, они вскроют эту переборку и сможешь потрогать этот сундук с Белоснежкой.
Остывающий проем выделялся на фоне перегородки яркой красной полосой. Я надавил на контур будущей дырки. Материал "треснул" и развалился начетыре неодинаковые части, через несколько секунд глухо стукнувшие о покрытие пола. Немного понаблюдав за ними, я сделал шаг внутрь. На потолке попытались зажечься панели, но, мигнув оранжевым светом, погасли под приказами аварийной автоматики.
– Это обнадеживает, - буркнул я, делая пару шагов к закрытому саркофагу.
На закрытой капсуле к моему удивлению слой пыли оказался совсем тонкий, езва обрисовывающий отпечатки моих рук. На месте, где в открытых капсулах находилась панель управления, наблюдался лишь слегка ребристая поверхность. Я наклонился рассмотреть место предполагаемого нахождения панели управления устройством, не увидев чего-либо интересного, начал ощупывать. Отчаявшись найти способ открыть панель, я выпрямился и задумался. Буквально через несколько секунд часть корпуса капсулы отодвинулась и развернулась ко мне. В отсеке мигнуло темно-красное освещение, контрольная панель ожила неярким оранжевым светом, напоминая мне подсвеченный черно-белый ЖК монитор калькулятора. На панели виднелась масса всякого рода значков. А вот кнопок не было, как и каких-то рисунков, их напоминающих. Понятно, что панель управлялась или сенсорно, или еще как-то, исключая прикосновения. Ясно было одно, капсула находилась в рабочем состоянии и кто-то или что-то должно было находиться внутри. Я отодвинулся от капсулы, панель, подождав какое-то время, встала на место, аварийный свет погас.
– Правильное решение, - раздалась реплика Светланы у меня в голове.
– Если это анабиозная капсула, то там кто-то есть. Нажимая все подряд, можно и не узнать, как оно мыслило.
– Есть идеи?
– спросил я.
– У нас, как минимум, две тысячи четыреста пятьдесят шесть неактивных капсул, - сказала Светлана.
– Скорее всего, информация есть и в компе "базы", нужно только оживить его.
– Ты видишь, что тут с питанием творится, - сказал я.
– Где уверенность, что при запуске оно не накроется совсем?