Экскурсия выпускного класса
Шрифт:
Грау всхлипнул.
Чуть позже показался указатель, бензоколонка была совсем близко.
– Объясни дедушке, что ему лучше вести себя смирно! – приказал Пахман.
Светловолосый достал из углубления для перчаток пистолет, отчетливо щелкнул затвором и ткнул маляру в зубы.
– Слушай, мастер. Если на заправке издашь хоть один звук, он будет для тебя последним!
Шойбнер с трудом приподнял голову и попробовал изобразить кивок.
– Что он говорит? – спросил Пахман.
– Ничего. Просто тупо пялит глаза!
– Что он делает? –
– Тупо пялит глаза. А что?
От злости Пахман чуть не вывернул руль:
– Выходит, ты не завязал старику глаза?
Грау только кивнул.
Пахман потерял на мгновение дар речи. Потом прошипел:
– Когда тебя делали, старик твой, должно быть, был в стельку пьян.
Пять минут на колонке показались светловолосому вечностью. С небрежным видом, но внутренне весь подобравшись, он облокотился на дверцу машины. Только бы не застонал шеф.
Пахман принес из киоска рядом с колонкой небольшую бутылку «Егермейстера».
– Ну-ка, выпей. Может, это тебя успокоит!
Похоже, водка и в самом деле подействовала. Во всяком случае, Фолькеру заметно получшало. До того самого момента, как у Зоста они попробовали свернуть с главного шоссе.
– А, черт! – прошептал он, вглядываясь вперед. Там сновали люди в коричнево-зеленой форме. На полицейских, скинувших дождевики, заметны были пуленепробиваемые жилеты, у многих на шее висели автоматы.
Грау потянулся за своим «УЗИ».
Но почувствовал, как Пахман положил руку ему на плечо.
– Спокойно. Оставь это барахло внизу. Силой тут не прорвешься. Они превратят тебя в решето.
Пахман сосредоточенно следил за происходившим на перекрестке. Какой-то «фольксваген» и «мерседес» пропущены были одним мановением руки, следовавший за ними «рено», дряхлость которого видна была невооруженным глазом, остановлен.
Оттуда вылезли двое парней и девушка. Парней заставили упереться руками в крышу автомобиля. Пинком полицейский переместил их ноги подальше, так что вся тяжесть тела лежала теперь на руках и никакое сопротивление было невозможно. Двое полицейских обыскивали подозреваемых – под мышками, между ног, за пазухой. Затем внимательно проверены были багажники и кабина, залезли даже под капот двигателя.
– Но зачем они обыскивают «рено»?
Пахман ухмыльнулся.
– Взгляни на волосы этих мальчиков. Длинные космы всегда подозрительны. Внимание, они отъезжают…
Молодым людям разрешили вернуться в машину. «Рено» тронулся, подъехал следующий автомобиль. Короткий взгляд полицейского, взмах руки – путь свободен.
Пахман с невозмутимым видом опустил стекло, положил руку на дверцу. Бросился в глаза перепачканный краской рукав рабочей одежды, самая их надежная маскировка. Небрежно откинувшись назад, человек со шрамом был само добродушие и уверенность.
Настала очередь «транзита».
Подошли двое полицейских.
– Послушай, друг, – громко спросил Пахман одного из них, – до бензоколонки здесь далеко? Еду уже на пределе…
Тот
– Понятия не имею, мы не отсюда…
Взгляд полицейского задержался на перекрестке, потом он неуверенно показал на юг.
– Если вам на Мёне, то дальше полно деревень. Как-нибудь дотянете!
Пахман довольно кивнул, небрежно отдал честь:
– Спасибо, шеф!
«Транзит» тронулся, свернул налево, миновал стоявшие там грузовики с пополнением – они проскочили
18
Тяжелый туристский автобус трясся уже вдоль Мёнезее. Восточнее Кёрбека по длинному узкому мосту он перебрался на южный берег и покатил вдоль озера в противоположном направлении.
У поворота, круто уводящего вверх к спортивной базе, водитель притормозил. В нерешительности смотрел он на узкую, обсаженную высокими елями дорогу. Уж очень узкой она казалась.
– Спокойно поезжайте дальше! – крикнул Олаф. – Я знаю это место. Там вверху есть где развернуться!
С шипеньем открылись двери. Ренату Краузе и Вейена вынесла наружу толпа напирающих учеников. С криком, смехом, то и дело толкая друг друга, все принялись разбирать багаж, а затем бросились штурмовать стеклянную входную дверь.
Маркус Эгерлунд, верзила в метр восемьдесят девять, самый высокий в классе, оказался первым. Держа в руках чемодан и огромный стереомагнитофон, он плечом толкнул входную дверь. Однако устремиться вверх по лестнице ему помешало неожиданное препятствие.
Перед ним стоял высокий, почти с него ростом худощавый мужчина лет шестидесяти. Редкие, гладко зачесанные назад волосы, слегка впалые щеки, поджатые губы. На нем были серая вязаная куртка, грубошерстные бриджи, серые шерстяные гольфы и лечебные башмаки на деревянной подошве.
– Вы загораживаете дорогу! – заметил Маркус, спиной сдерживая остальных.
– Знаю!
Они взглянули друг на друга в упор. Затем мужчина мягко, но недвусмысленно вытеснил Маркуса обратно во двор, пробился через толпу и отыскал глазами Вейена:
– Вы что, не можете привести в порядок этот сброд?
При слове «сброд» на лице роскошного Траугота появилось страдальческое выражение. Подобная лексика находилась вне его словарного запаса. Чуть позже до него дошло, что говоривший имел в виду его класс. Трау-гот собрался было запротестовать.
– Либо вы немедленно построите группу, как положено, либо тут же отправитесь восвояси. Мы здесь не в какой-нибудь черномазой деревне!
Не обращая больше внимания на Вейена, он направился к автобусу, где водитель как раз запирал багажные отделения.
– Вы читать умеете? – властным голосом спросил он шофера.
– Чуть-чуть, – ответил тот, выпрямляясь, – но если книжка с картинками…
Худощавый даже не улыбнулся:
– Внизу написано – проезд автобусам запрещен. Я не собираюсь каждый год асфальтировать заново площадку. Если в день отъезда вас снова сюда занесет, я заявлю в полицию. Ясно?