Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма.
Шрифт:
Суббота, 16 декабря.Лагерь 38. Мрачное утро. К полудню просветлело и кончилось чудным вечером. Утро всегда бывает тревожное, но весь день продержался светлым, так что идти было удобно и мы прошли 11 миль (простых). За это время вид глетчера сильно изменился. После вчерашнего снега переход был тяжелый. Выступив в 7 ч утра, мы позавтракали в 12 ч 15 м, потом шли до 6 ч 30 м, всего 10 часов — предельное число часов ходьбы за один день. Мы должны были бросить лыжи, попав на очень трудное место, где над старыми, затверделыми застругами под тонким настом образовались новые, мягкие заструги. Наст выдерживал вес саней на протяжении двух-трех шагов, а потом ломался, и мы проваливались дюймов на 8–10. Иногда под ногой трескался еще скрытый под снегом твердый лед. По такой поверхности мы
Мы повернули по направлению к этой горе и вскоре вышли на твердый лед, изрытый трещинами и наполненными рыхлым снегом ложбинками. Неровность увеличивается, но по мере того как мы подходим ближе к скалам, снега меньше. Завтра мы поищем морену и, если найдем, то попытаемся идти по ней. Горы налево от нас отличаются горизонтальными напластованиями, чередующимися со снегом. Обнаженные скалы совсем черные. Облаконосная гора — бурая с черными поперечными полосами. Стороны глетчера к северу от этой горы показывают любопытный разрез: верхняя часть менее крута, чем нижняя. Это наводит на предположение, что условия, при которых образовался глетчер, менялись в последующие века.
Надо спешить сколько хватит сил, ибо мы уже на шесть дней запоздали против Шеклтона, все из-за той злополучной бури. Нам пока не встречались такие опасные трещины, каких я ожидал; собаки отлично дошли бы сюда. Ужасно жарко идти, и страшно потеешь на ходу. Остановившись же, мгновенно стынешь, но солнце вознаграждает за все неприятности. Не знаешь, как быть с лыжами, — они представляют значительную тяжесть, между тем в известных обстоятельствах они чрезвычайно полезны. Все вполне довольны нашими походными рационами. Те, которые давно уже везут сани на себе, говорят, что они далеко не так голодны теперь, как были вначале. Приятно думать о том, что большинство будет все время так хорошо питаться.
Воскресенье, 1) декабря.Лагерь 39. Сегодня вскоре после выхода мы очутились в неудобном положении: впереди оказалась большая неровность и длинные волнообразные гряды между нами и землей. На хребте этих волн — голубой лед, в углублениях — рыхлый снег. Местами приходилось перелезать через гряды, имеющие до 30 футов вышины. Мы просто садились на сани и пускали их с такой стремительностью, что они поднимались до некоторой высоты на следующую гряду, после чего надо было с неимоверным трудом взбираться на новый хребет. Промучившись таким образом два часа, я увидел перед собой гряду выше всех предыдущих. Хребет ее образовывал карниз, с которого спуска не было, а продолжался подъем на глетчер. По этому карнизу мы очень удобно прошли две мили, после чего снова стали взбираться на крутизну. Гладкого льда опять не стало, а попадались поочередно полосы твердого и рыхлого снега, и только местами выглядывал лед. Во все стороны тянулись небольшие трещины, в которые то и дело проваливались ноги. Прошли всего около 5 геогеографических миль.
Вечером.Температура воздуха +54° [+12 °C]. Высота над Барьером около 3500 футов. После второго завтрака решил держаться центра глетчера. Это было рискованно, но результат оправдал мое решение. Мы поднялись на намеченную мной с утра более или менее округленную гряду и остановились на ночевку в 6 ч 30 м, сделав 12,5 мили. Гора Надежды отошла на задний план, и отсюда нам видны более высокие возвышенности. Если нам удастся удержать эту скорость, то мы опередим Шеклтона. Не вижу причины, почему бы нам это не удалось, разве только из-за неровной поверхности, которая виднеется впереди. Авось, счастье повернется, наконец, в нашу сторону. Казалось бы, заслужили! Несмотря на тяжелый труд, все веселы и здоровы, пищей довольны и готовы на дальнейшие труды. Глаза у всех поправляются, за исключением бедного Уилсона. Вспоминая, как он страдал прошлый раз, когда мы ходили на юг, боюсь, что ему будет очень плохо.
Сегодня утром нам было невыносимо жарко, и мы шли в одном нижнем платье, которое промокло, хоть выжимай. Если так раскроешься, солнце добирается до кожи, но когда после этого обдует ветром, испытываешь поистине ужасное состояние.
Губы у нас очень болят. Мы их покрываем мягким шелковым пластырем — лучшего в данном случае ничего не придумать.
Мне сдается, что на возвышенностях больше всего страдания будет причинять охлаждение обожженной солнцем кожи. И теперь уже неприятно поражает холод, лишь только остановишься. Страшно мучит жажда. На ходу мы откалываем кусочки льда и много пьем воды на остановках. Топлива как раз на это хватает, но нам больше ничего не нужно, и у нас остается запасец для использования его на возвышенностях.
Сегодня сначала по твердому снегу, потом по шероховатому льду везти сани было довольно легко. Встречается много наполненных снегом неглубоких трещин. Для саней это нехорошо, но наши сани, кажется, пройдут благополучно. Мы весь день носили подбитые гвоздями сапоги и очень ими довольны. Изобретатель их, так же как и башмаков для лыж, квартирмейстер Эдгар Эванс сияет от удовольствия. Мы действительно ему очень обязаны. Погода как будто опять ухудшается. Снежные тучи валят, по обыкновению, с востока. Завтра, я думаю, будет пасмурный день. [99]
99
В районе лагеря 39 был устроен еще один склад, названный «Средний глетчерный склад».
Понедельник, 18 декабря.Лагерь 40. Завтракали на высоте почти 4000 футов над Барьером. Как я и ожидал, небо серое и идет снег. Земля видна с правой руки. Хотя было темно и уныло, мы могли продолжать путь. От 8 ч 20 м прошли свои положенные 8 простых миль, сначала по довольно сносной поверхности, но потом лед стал очень шероховат. Затем попалась покатость, где было еще хуже. Я свернул влево. Сначала большой пользы от этого не было, но, когда перевалили через возвышенность, дорога пошла много лучше и на время дело значительно наладилось. С правой стороны от нас открывался красивый вид на гору Аделис Маршалл и Дикие горы с их замечательными горизонтальными напластованиями. Райт среди мелких выветренных обломков нашел несомненный кусочек песчаника и другой — черного базальта. Нам непременно надо получше ознакомиться с местной геологией, прежде чем мы окончательно покинем глетчер. Сегодня утром все наши вещи были окаймлены бахромой из ледяных кристалликов. Очень красиво.
Под вечер.Ночной лагерь 40, на высоте около 4500 футов над Барьером. Температура воздуха +11° [-11 °C]. Широта около 84°34. После второго завтрака попали на очень неровную поверхность в нескольких сотнях шагов от ледяной гряды. Ничего не поделаешь, надо было переходить. Дальше глетчер представлял собой широкий бассейн с неправильными, волнообразными полосами и довольно сносной поверхностью, которая, впрочем, скоро опять ухудшилась. Идти было очень трудно, однако это не помешало нам пройти добрых 14 миль. Теперь от Шеклтона мы отстали меньше чем на пять дней.
Около полудня небо как будто собиралось проясниться, но потом с востока опять набежали снежные тучи, и сейчас снова идет снег. За весь день раз-другой мы могли едва различить восточную сторону глетчера. Да и западную сторону не настолько было видно, чтобы на остановках сфотографировать ее. Это очень досадно, хотя спасибо и за то, что удается делать положенные переходы. Все еще очень потеем на ходу, на остановках же изводит жажда.
Вторник, 19 декабря.За завтраком. Лагерь 41. Выступив сначала по хорошей дороге, мы скоро попали на растрескавшийся зигзагами лед. В две трещины я провалился и сильно расшиб себе колено и ляжку Кое-как мы добрались до прекрасной, гладкой дороги, по которой отлично было идти. Последнюю милю из-за попадавшегося мерзлого снега тащить было немного тяжелее, но мы все-таки достигли верхнего бассейна глетчера. Вокруг нас, как будто очень близко, высятся горные массивы, примыкающие к верхней части глетчера. Похоже на то, что в последних теснинах мы встретим немало препятствий. Мы долго простояли на привале, где завтракали, измеряли углы, фотографировали, надо было и порисовать. Когда мы выступили, вдоль ледника дул слабый юго-западный ветер, небо, сначала пасмурное, стало быстро проясняться.