Экспедиция “Тигрис”

Хейердал Тур

Но даже если на бесплодной земле вадии в горных выработках этого края не будет найдено ни одного шумерского сосуда, все равно география и геология весьма убедительно говорят за то, что страна меди Макан древних шумеров — Северный Оман. В области залива нет другого претендента на эту роль. Всяк волен по-своему гадать о принадлежности заблудшего, но видимости, мини-зиккурата в Тави-Ардже. В его строительство вложен колоссальный труд. Это не форт и не арабская мечеть, зато мы видим все черты ритуальных сооружений, подобные которым в Старом Свете известны лишь в Двуречье да еще на Бахрейне, где недавно раскопан дильмунский мини-зиккурат. Мы прошли на шумерской ладье от Бахрейна до океанских берегов Омана. Пользуясь шумерской терминологией, можно сказать, что мы проплыли на ма-гурот Дильмуна до Макана. И нам наиболее правдоподобной представляется гипотеза, предполагающая, что обнаруженное

геологами в Тави-Ардже неопознанное сооружение было воздвигнуто по воле исповедовавших культ Солнца купцов-мореплавателей, представителей великой цивилизации Двуречья, которые прибывали сюда в большом количестве, потому что здесь находился ближайший источник меди.

Из виденных в Омане следов изобретательности древних самое сильное впечатление произвели на нас подземные фалай.Среди безбрежной песчано-галечной равнины мы остановились перед ямой, которая в первую минуту показалась нам бездонной, мы даже попятились от ее края. Каменный колодец уходил далеко в глубину, и дно терялось в кромешном мраке. Наверху отверстие окаймлял невысокий вал из выкопанной земли и гравия. В обе стороны уходила вдаль череда подобных ям. Мы услышали, что колодцы соединены с многокилометровым подземным водоводом, проложенным с такой точностью, что вода все время течет под уклон независимо от неровностей рельефа. Некоторые фалайначинаются на поверхности земли для создания нужного напора, и мы с немым восхищением смотрели на открытый водовод на склоне холма, ныряющий под русло реки и выходящий наверх с другой стороны! Уйдя перед руслом в нечто вроде врытой в землю каменной башни, вода вновь появлялась в несколько более низкой башенке за рекой. Дальше акведук протянулся вдоль склона другого холма до опаленной солнцем равнины, где воду ожидало долгое путешествие в прохладном подземелье. Арабы и сейчас поддерживают в рабочем состоянии некоторые фалай;есть акведуки, построенные, вероятно, ими самими, но корни этих поразительных творений инженерного искусства и коллективного труда теряются в далекой древности.

Кто бы ни создал первые оманские фалай,они подсказывают логический ответ на загадку, связанную с древними водопроводящими галереями, открытыми Бибби и его товарищами на Бахрейне. Дильмунские водоводы тоже скрыты глубоко в толще песков, и такие же каменные колодцы соединяют их с поверхностью. Думается, они, как и маканские акведуки, были намеренно проложены под землей, а не погребены впоследствии песчаными бурями.

Еще более наглядное, притом мобильное, звено, соединяющее Дильмун с Маканом, мы наблюдали, спускаясь на машине Косты по широкому плоскому вадиот храмовой пирамиды и окружающих ее копей к открытому берегу моря у Эс-Сохара. Этот старинный город расположен в устье бывшей реки, которая несла свои воды в море много тысяч лет назад, пока рудокопы не свели все леса внутри страны. Выплавка меди, как это видно по грудам шлака, велась в огромных масштабах и требовала колоссального количества заготавливаемых на месте дров. Здесь, как и во многих странах, и не только на Ближнем Востоке, хищническое обращение человека с природной средой превращало леса в пустыни, а реки в вади.

Ложе кончающегося у Эс-Сохара вадивыстлано гладкой речной галькой. Надо думать, бывшая столица Омана потому и возникла здесь, что широкая водная артерия соединяла город с важнейшим горнопромышленным районом.

На полтораста с лишним километров протянулся в этих местах широкий пляж, омываемый океанскими волнами. Чистый белый песок отделяет от воды незатейливые глинобитные и камышовые лачуги в предместьях Эс-Сохара. Дружелюбные арабские рыбаки сидели на солнце, чиня сети, когда мы приехали сюда. Старые женщины и юные девушки в ярких платьях, с черной полумаской на лице не прятались от нас, как в селениях внутри страны, а спокойно стояли у входа в свои жилища. Подгоняемая длинными веслами, с моря приближалась к пляжу лодка. Прибойная волна подхватила ее и вынесла почти на самый берег. Гребец вытащил лодку на песок. Маленькое суденышко, полное серебристой рыбы, было связано из пальмовых черешков, совсем как на Бахрейне. Рядом лежали на берегу еще три лодки такого же рода. Их местное название — шаша.Теперь таких суденышек становится все меньше. Нам рассказали, что ими пользуются для доставки грузов с дау,бросающих якорь на более глубокой воде.

Я пристально рассматривал шаша.Конструкция точь-в-точь такая, как у бахрейнских фартех,до малейших деталей, только и разницы что в названии. Два арабских народа по обе стороны Ормузского пролива унаследовали один и тот же тип судна, притом так давно, что называют его по-разному.

Не вынуди нас современные

постановления идти до самого Маската, мы стали бы на якорь у здешних берегов, как это делают нынешние дауи делали прежние ма-гуриз Ура и Дильмуна, слишком большие, чтобы приставать прямо к пляжу. Я живо представлял себе, как «Тигрис» стоит, покачиваясь на голубых волнах, а местные шашаподходят к нам для связи с берегом, как во времена шумеров они обслуживали купцов, которые приходили за многотонным грузом меди.

На самом деле «Тигрис» уже целую неделю праздно стоял в грязной воде Порт-Кабуса. Камышовая ладья, обреченная, по мнению авторитетов, насквозь пропитаться водой еще до выхода из реки, успела обрасти водорослями длиною с бороду Нептуна, на бунтах развелись крабы и аплизии. И мы никуда не спешили: скоро ли еще представится редкостная возможность посетить Макан!

Уже после возвращения в Европу я обратился к написанной ровно девятнадцать столетий назад «Естественной истории» Плиния Старшего, чтобы проверить, было ли известно древним римлянам что-нибудь об Омане и его жителях. Можете представить себе мое удивление, когда я обнаружил упоминание арабского народа «мака» (gentem Arabiae macas),в земли которого, знаменитые медными копями, можно попасть через пролив восьмикилометровой ширины, отделяющий эту страну от восточных пределов области, подвластной персидским царям [29] . Безусловно, речь идет об Ормузском проливе, и мака, таким образом; жители Северного Омана. Вполне логично, что мака обитали в стране, известной им и древним шумерам под названием Макан.

29

Plinius.Naturalis Historiae, v. VI.

Глава VIII. «Тигрис» и супертанкеры. Путь в Пакистан

— Левая греби, правая суши!.. Обе стороны греби!.. И-и... раз!.. И-и... раз!..

Я стоял на высоком мостике, словно какой-нибудь капитан невольничьей галеры, а мои друзья, обливаясь потом, дружно налегали на длинные весла, которые согласно погружались в воду, придавая ладье сходство с огромной многоножкой.

Увлекательное испытание! Я давно о нем мечтал, но раньше не было случая его провести. Мы задумали выйти из порта на веслах, и поскольку Тору и Карло втиснулись в резиновую шлюпку, чтобы снимать это событие, на веслах сидело только восемь человек, по четыре с каждого борта. Я рулил и, чтобы видеть ребят, стоял на перилах, держась за верхний из двух румпелей, которыми были оснащены рулевые весла.

— И-и... раз!.. И-и... раз!..

Ребята полностью выкладывались, чтобы заставить тяжелую ладью двигаться вперед. Общий вес намокшего берди,надстроек и груза, наверно, приближался к пятидесяти тоннам, так что каждому гребцу надо было перемещать по воде вес одного слона. Не справимся с экспериментом — дело может обернуться скверно. Если ладья выйдет из подчинения, малейший порыв ветра пли каприз приливно-отливного течения в гавани может привести к нежелательному контакту с корпусами, швартовами и якорными цепями окружающих нас со всех сторон больших и малых судов. Устремленные на нас с берега и кораблей взгляды многочисленных зрителей еще больше подстегивали ребят.

Мы поднялись до восхода, чтобы попробовать своими силами выбраться из обширной гавани прежде, чем разгуляется ветер и проснутся местные жители. Но пока мы прощались со своими оманскими друзьями, весть об отплытии «Тигриса» каким-то образом распространилась по городу. Кому не удалось проникнуть на охраняемую территорию порта, те выстроились на берегу вдоль главной улицы. Команды стоявших в гавани судов тоже приготовились созерцать, что у нас получится. Выбирая якорный трос, мы отвернули нос ладьи от пирса, затем оттолкнулись от стенки и начали грести.

— И-и... раз!..

Минуту-другую ладья оставалась неподвижной. Потом медленно пошла. Очень медленно. Скорость меньше одного узла, однако достаточная, чтобы судно слушалось руля. Со спущенными парусами «Тигрис», будто длинноногое морское чудище, отполз от пирса и двинулся через лабиринт, образованный бетонными пирсами и стальными корпусами. Потревоженный веслами, уходил за корму засоряющий гавань хлам. Судовые сирены провожали нас тремя гудками: приветствие современных океанских богатырей незатейливому древнейшему предку, упорно пробивающемуся в открытое море. Два вертолета кружили над нами, как бы проверяя, взаправду ли мы уходим. В сопровождении эскорта его величество султан промчался на машине по магистрали до Порт-Кабуса, развернулся и ринулся обратно в свой дворец в Маскате. Вся эта шумиха прибавляла гребцам задора, и когда остался позади последний корабль и открылся свободный путь до крайнего мола, внезапная тишина показалась нам даже гнетущей.