Экспедиция “Тигрис”
Шрифт:
Карло и Герман достали несколько бутылок красного вина, припасенного для особых случаев, и мы продолжали идти вперед. Нос ладьи смотрел правее мыса, четко вырисовывающегося на фоне золотистого вечернего неба. Солнце садилось в причудливые облака, которые мы сперва приняли за другие острова из группы Сокотры.
Слева нас неотступно сопровождали дикие скалы, а до последнего мыса надо было еще плыть и плыть. Мы приметили нехитрые каменные постройки на ровных площадках над скалами, потом все пропало во мраке, только и видны бородатые физиономии членов экспедиции, окружившие керосиновый фонарь. Все так же пели среди стеблей кузнечики; около наших босых ступней ковыляли крабики.
Наш маленький отряд не разучился наслаждаться бытием на борту шумерского ма-гур.Я уже простил ребятам, что не поддержали меня на утреннем совещании. Как-никак целью экспедиции было испытать наш кораблик, а
Глава XI. Пять месяцев для нас — пять тысячелетий для человечества
Молодой месяц словно обозначил новую фазу путешествия, когда мы ушли от Сокотры — первого на нашем маршруте клочка африканской земли. Ночь принесла крутую волну и переменные ветры, и в скудном свете тонкого лунного серпа мы с Норманом, как нам показалось, совсем близко рассмотрели черные контуры уходившего назад высокого западного мыса. Прощай, Сокотра! Некоторое время вдалеке за кормой переливались яркие лучи прожекторов. На рассвете весь возвышенный западный берег острова остался позади, и вскоре мы снова очутились наедине с океаном и нашими морскими спутниками, большинство которых остались нам верны.
Через два дня мы с хорошей скоростью миновали необитаемый остров Каль-Фарун с птичьим базаром. Высокая скала, напоминающая акулий зуб, блестела от помета. Отметив, что в лоции перепутаны местами изображения Каль-Фаруна и Джазират-Субуния [47] , мы заключили, что вряд ли эти воды с мощными приливно-отливными течениями и противотечениями между скалистыми островками привлекают какие-либо суда. Однако как раз в это время, когда небо и солнце окрасились в закатный красный цвет, мы увидели два судна. Они догоняли нас, следуя сходящимся курсом, причем одно из них появилось со стороны Сокотры. Похоже было, что ладью собираются взять в клещи, и мы подняли флаг ООН. В ответ поднялись советские флаги, а затем мы прочли названия на железных корпусах: «Анапский» и «Ачуевский». Два советских рыболовных траулера, явно нуждающиеся в свежей покраске после долгого пребывания в море. Юрий влез на крышу рубки и радостно запрыгал там, размахивая фуражкой. Его жестикуляция нисколько не смутила птиц, которые пикировали на рыбу около ладьи. Да и выстроившиеся вдоль поручней моряки, по три десятка на каждом судне, поначалу реагировали довольно вяло. Тем временем солнце зашло, и траулеры озарились электрическими огнями. Замедлив ход, они как бы эскортировали нас с двух сторон, чуть отстав от «Тигриса», и один траулер поприветствовал нас сиреной. Асбьёрн живо накачал резиновую шлюпку, вместе с Юрием они подошли по черным волнам к «Ачуевскому», и Юрий поднялся на борт. Через полчаса он вернулся с дарами и вручил нам огромного замороженного групера, десятикилограммовый мешок с обезглавленными морожеными креветками, большой мешок картофеля и русские карты залива, к которому мы направлялись. Два дня мы объедались чудными креветками, торопясь управиться с ними, пока не протухли на жаре.
47
Red Sea nad Gulf of Aden Pilot. London, 1967, pp. 557-559.
Траулеры ушли курсом на Аден, и мы снова остались одни. В последний раз нам выдалась возможность поваляться на крыше рубки и поразмышлять о далеких временах, когда в этих водах плавали основатели древних цивилизаций и свободной торговли. Историк Плиний Старший в первом веке нашей эры отмечал широкий размах морской торговли между Египтом и Цейлоном, который, в свою очередь, был связан «со страной китайцев». Плиний недвусмысленно заявляет, что сведения о здешних морских путях римляне получили от древних египтян и что те точно знали, когда, куда и как ходить под парусами в этой части Индийского океана. Благодаря Плинию и заведовавшему Александрийской библиотекой древнегреческому ученому Эратосфену, трудами которого пользовался римский историк, нам было известно, что «Тигрис» далеко не первый корабль подобного рода, совершивший этот несложный переход. Плиний записал, что египтяне в свое время плавали «на судах из камыша, оснащенных подобно нильским лодкам» не только на Цейлон, но и к индийскому материку, торгуя с прасиями на реке Ганге. Он приводит точный навигационный
48
Plinius.Op. cit., v. VI.
Мы на «Тигрисе» покинули район Инда только 7 февраля, зная, что запаздываем, поплатились сломанной стеньгой и все равно дошли до африканских вод. Не времена года были для нас главной помехой, а историческая эпоха. Мы опоздали на несколько столетий, и нам не разрешили высаживаться в Пунте. Идя в опасной близости от запретного берега, надо было маневрировать предельно осторожно, чтобы не оказаться в виду венчающего «рог Африки» мыса Гвардафуй, после которого восточное побережье материка сворачивает круто на вест-зюйд-вест, окаймляя Аденский залив.
— По-моему, нам лучше всего держаться к югу от середины залива, — сказал Норман. — От нас требуется величайшая точность. Ширина промежутка между Азией и Африкой всего каких-нибудь пятнадцать миль, и мы должны попасть в эту щель.
В это время на политическом небе появился первый просвет. Мы получили разрешение на заход от Джибути, крохотной африканской республики в глубине Аденского залива, у самого входа в Красное море. Это новорожденное государство, клочок засушливой земли вокруг хорошо оборудованного порта, соблюдало нейтралитет.
Мы миновали мыс Гвардафуй за пределами видимости. Там за горизонтом наиболее развитые представители современной цивилизации выгружали новейшие изобретения для убоя людей. Три с половиной тысячи лет назад корабли египетской царицы Хатшепсут приходили сюда за миртовыми деревьями для украшения Фив. Когда плывешь от континента к континенту на камышовом корабле, времени для размышлений хоть отбавляй...
Если не считать человеческой природы, за последние пять тысяч лет многое изменилось на всех материках. Все быстрее преображается наша среда обитания. Ожидающий нас путь так же неизведан, как большая часть пройденного, и чем лучше мы постигнем прошлое, тем вернее сможем предсказать будущее. Поскольку наша родословная совсем недавно отодвинулась на два с лишним миллиона лет назад, будущие раскопки сулят массу нового. Величайшее открытие последних лет — уразумение того, как мало, невероятно мало нам пока известно о прошлом человеке, о начале всех начал. В первые десятилетия после Дарвина и открытия неведомой прежде шумерской цивилизации нам казалось, что мы получили ответ на все вопросы: родина человека — леса, родина цивилизаций-близнецов — Египта и Двуречья — две широкие плодородные речные долины. Вроде бы все сходилось.
В том, что две замечательные цивилизации возникли бок о бок на Ближнем Востоке около 3100 года до нашей эры, не видели ничего удивительного. Ведь там помещались Сады Эдема, и Адам с Евой родились всего за несколько тысячелетий до того. Но затем последовали открытия в долине Инда. Сперва были обнаружены хорошо сохранившиеся города-близнецы Мохенджо-Даро и Хараппа. Потом археологи и здесь раскопали следы работы первых цивилизованных градостроителей, датируемые примерно 3000 годом до нашей эры. Три великие цивилизации в областях, окружающих Аравийский полуостров, предстают нашему взору в высокоразвитом обличье, с организованными династиями, удивительно схожие между собой. Можно подумать, что объединенные родством священные правители прибыли откуда-то извне вместе со своими приближенными и утвердились на землях, населенных сильно-уступавшими им в культурном развитии племенами.
Как объяснить впечатляющий, чуть ли не внезапный одновременный расцвет трех разных областей, если не взаимосвязью явлений? Вопрос этот напрашивался и раньше, он тем более уместен теперь, когда оказалось, что 3000 год до нашей эры отнюдь не обозначает некую срединную точку в расселении и эволюции человечества. Жители Двуречья, Египта и прочие представители рода людского по меньшей мере два миллиона лет независимо друг от друга шли по пути от первобытного палеолита до цивилизации бронзового века. Зная это, вправе ли мы полагать, что три народа-судостроителя в одно время начали странствовать в поисках олова и меди, чтобы выплавлять бронзу и придавать ей заданную форму восковым литьем? И можно ли говорить о естественной связи между литьем бронзы и, скажем, изобретением письменности или колесной повозки? Тем не менее три названные цивилизации вдруг обзавелись важнейшими элементами материальной культуры и верований, словно инспирировали друг друга или же черпали из общего источника.