Экспедиция "Уллис"
Шрифт:
Стремясь вернуться на путь к родным берегам и нисколько не помышляя об изучении неведомых земель, для чего и времени-то не было, мореходы развернули свои галеры и взяли курс на север. То ли намеренно, то ли случайно они прошли кратчайший отрезок, отделяющий греческий мир от Африки, — от Киренаики до Крита, где первым пунктом захода оказался прибрежный островок, на котором водились дикие критские козы гри-гри, что дает нам точную привязку. Пока голодные моряки охотились и пировали, Улисс с одним кораблем отправился на самый Крит. Южная область острова была уже известна микенцам, и возможно, что сведения о заброшенных городах и полях (по данным современных археологов, минойские поселения опустели незадолго до событий, описанных в «Одиссее») породили версию о том, что циклопам не требовалось возделывать землю, ибо она сама приносила урожай. Что еще
Продолжая путь домой, флотилия обогнула юго-западную оконечность Крита у «Бараньего лба» — мыса Крио, важной географической точки, упоминаемой на микенской глиняной плитке, найденной у Пилоса. Итакцы снова вышли на знакомый морской маршрут — торговую трассу, соединявшую Южный Крит с западным приморьем Греции, — и плыли вдоль скалистого западного берега Крита, пока не достигли отправной точки для броска через участок открытого моря к греческому материку. Речь идет о естественной гавани острова Грамвуса, чьи отливающие на солнце медью высокие скалы, неприступный акрополь и удобные пастбища делали его идеальным прибежищем для независимого племенного вождя бронзового века. В гавани Грамвусы корабли обычно дожидались благоприятной погоды, иногда по несколько недель, пока не стихали преобладающие летом северные ветры. Оттого правитель Грамвусы выступает в моряцком фольклоре в роли повелителя ветров Эола. Итакцы задержались в его владениях на целый месяц. Как и в случае с триаматами, «Одиссея» преподносит нам версию с элементами местной народной сказки. Мечта гостей о попутном ветре сбылась потому, что гостеприимный Эол запер все прочие ветры в своем знаменитом кожаном мешке. И фольклор был увековечен в древнем названии острова — Корикос, «Кожаный мешок».
С попутным ветром флотилия покинула Корикос, чтобы продолжить путь на родину. Ветер благоприятствовал морякам так долго, что они достигли берегов Пелопоннеса и, возможно, даже увидели на горизонте Ионические острова, когда погода вдруг круто изменилась и корабли понесло обратно к Грамвусе. Гостеприимство правителя, целый месяц ублажавшего вооруженные команды двенадцати судов, истощилось, и они уже не были желанными гостями. Опасаясь снова нарваться на мелтеми, моряки решили прижиматься к берегам Греции. Работая веслами, упорно пробивались на север; выйдя к мысу Матапас (древний Тенарон) — следующему важному ориентиру, — обогнули посвященную богу солнца южную оконечность Греции с ее мифическим входом в подземное царство. Здесь, согласно мифу, солнце уходило в подземелье и оттуда же являлась черная ночь, или, как говорится в «Одиссее»: «у ворот встречались пути дня и ночи».
Еще один день усиленной гребли мимо опасных утесов мыса Гроссо, и усталые донельзя мореплаватели достигли напоминающей каменный мешок гавани Месапо. Втиснувшись в тесную бухту, одиннадцать кораблей подверглись нападению туземцев, которые, как и сменившие их позже жители грозного полуострова, заслуженно пользовались славой кровожадных злодеев. Это были лестригоны. Заперев узкий выход из гавани, они обрушили со скалы град огромных камней прямо на галеры, отправляя их на дно. Это был конец итакской флотилии, и здесь завершилось возвращение из Трои для одиннадцати из каждых двенадцати мореплавателей.
До сих пор, если не считать отклонения от курса из-за шторма у Малей, флотилия Улисса шла к Итаке по вполне логичному маршруту, плывя, как было заведено, вдоль берега от мыса к мысу. Каждая остановка обрастает в «Одиссее» элементами местного фольклора, призванными оживить и украсить чисто мореходные аспекты. Мы видим классические приемы краснобая-моряка, пересказывающего мифы и сказки виденных им мест.
Теперь же, как говорилось выше, последовательность повествования резко нарушается. Сразу после избиения людей Улисса лестригонами «Одиссея» вдруг перебрасывает нас с логической трассы на остров Цирцеи по другую сторону Итаки. Если Улисс возвращался домой с юга, держась естественного маршрута, почему теперь он оказывается к северу от родного острова, словно намеренно миновав его?
Ответ: перед нами новый сюжет. От Трои до Месапо мы прослеживаем путь возвращающейся домой флотилии. Эта часть поэмы повествует о том, что приключилось с двенадцатью итакскими кораблями, когда кончилась война, и гибель флотилии — заключительный эпизод этой части поэмы.
Что до приключений на острове Цирцеи и последующих эпизодов с печальным финалом у острова быков Гелиоса, то они составляют отдельный цикл, повествующий об одномкорабле, и место действия ограничивается Ионическими островами. Переход от одной сюжетной линии к другой бросается в глаза. Повествователь даже не пытается объяснить, каким курсом плыл единственный уцелевший корабль Улисса и какое расстояние прошел, от бухты Месапо герой сразу переносится к острову Цирцеи, вдруг оказываясь в совершенно незнакомом месте. «Нам неизвестно, где запад лежит, где является Эос; где светоносный под землю спускается Гелиос, где он на небо восходит…» Перед нами новое начало. Дальше нас ждет знакомство с ионическим циклом преданий.
Улисс — величайший герой Западной Греции. Было естественно включить в посвященный ему эпос народные сказки и мифы его родной области. Начиная с острова Цирцеи, «Одиссея» идет по маршруту, основанному на морском фольклоре Итаки и окружающих островов. И нам предлагается богатое собрание местных моряцких баек о темных силах и прочих опасностях, подстерегающих моряка в водах архипелага, причем и здесь каждая из них привязывается к конкретной местности. Археология подтверждает высказанное 1800 лет назад Павсанием предположение, что увиденная нами река Ахерон тождественна Ахерону из «Одиссеи». На знаменитом утесе, у подножья которого сливаются Кокит и Пирифлегетон, помещался Оракул мертвых. Микенская могила в стенах оракула и микенская крепость поблизости подтверждают, что здесь жили современники Улисса. А расположенный неподалеку прелестный зеленый остров Пакси отлично подходит на роль обители Цирцеи.
Заглядывая своим «везучим» любопытствующим оком во все заливы и бухты между Ахероном и Итакой, «Арго» теперь сделал свое самое неожиданное открытие: исходный материал для вошедшего в «Одиссею» фольклора существует по сей день. Первым сюрпризом явился остров Сесола — точное подобие грозных бродящих скал, вросших в дно у берегов Лефкаса. Сразу же вслед за этим, как и в поэме, нам встретился Ирапетра — мыс Поворотной скалы, он же обитель сирен, но с новой загадкой разрушенных могильников, которые могли дать повод для слов о белеющих на лугу человечьих костях. Лежащий поблизости мыс Сцилла сохранил свое мифическое название и, хотя несколько сместился от изменения береговой линии, служит указателем входа в древний пролив между Лефкасом и материком. Здесь мы нашли логово многоголовой Сциллы — пещеру над самым проливом, обращенную входом на запад, в сторону заходящего солнца. Не нужно богатого воображения, чтобы представить себе, как моряки сочиняли небылицы о притаившемся в пещерном мраке свирепом чудовище. За пещерой возвышается гора Ламия, в названии которой увековечено имя предполагаемой матери Сциллы. Нас поразило, что многие фольклорные мотивы даже запечатлены на карте. Только надо уметь их прочесть. География подтвердила тождество сохраненных народных названий с приводимыми Гомером.
Причудливо извивающийся пролив, отделяющий Лефкас от материка, прямой, как линейка, риф Плака-Спит с его бурунами и низкий горб Ирапетры составляют уникальную комбинацию, какой не увидишь больше нигде, ни в Греции, ни у берегов Италии, зато они точно отвечают наставлениями для плавания в «Одиссее». Больше того, нет никаких оснований предполагать, что местные названия подделаны, чтобы порадовать исследователя. Современные жители Лефкаса даже не подозревают, что этот регион изображен в поэме о великих скитаниях. Собранные нами свидетельства были подлинными и нефальсифицированными.
Разумеется, какие-то загадки еще остаются. Что произошло с тремя курганами, отмеченными в 1864 году британскими ВМС на мысу Ирапетра? Кто покопался в них — какой-нибудь археолог-любитель или грабители? В отчетах экспедиции Дерпфельда, работавшей на Лефкасе сорока годами позже, они не упоминаются. Возможно, эти могильники содержали ключ к проблеме «светлого луга сирен», подобно тому как обилие микенской керамики на Меганиси, если удастся его объяснить, сможет что-то поведать про остров быков Гелиоса.