Экспедиция в один конец
Шрифт:
— Я не выводил из строя никаких турбин, — отозвался тот. — Я попросту не умею этого делать. Я вышел подышать воздухом и вдруг увидел на нижней палубе крадущегося по ней человека. Пошел за ним. Почему — сам не знаю. Человек на некоторое время канул в технический отсек. После завыла сирена, он вышел оттуда, бросил за борт какую-то железяку типа лома и скрылся.
— И вы, конечно, не опознали его? — спросил араб.
— Нет! — решительно выдохнул Каменцев.
— Предположим, — наклонил голову араб. — Вы ни в чем не виновны. В том числе — не вы устроили пожар в каюте Кальянрамана?
— Конечно, не я.
— Вы считаете себя большим умником, мистер, — произнес Ассафар. — Но это не так. В своей деятельности вы допустили массу проколов. Во–первых, вы попали на судно благодаря исключительной настойчивости чиновников Морфлота. Но я примерно представляю, какую вы за это заплатили взятку. Она куда больше того, что вы сумели бы заработать в качестве судового врача. А может, вы не платили взятку, может, вы были направлены сюда весьма компетентными людьми. Какая версия правильна?
— Та, что у моих родственников есть личные отношения с министром.
— Складно, — сказал араб. — Но вернемся к пожару. Инсулин частью своей действительно был поврежден. Но — не столько огнем. Ампулы попросту разбили. И господин Еременко, у которого, кстати, недюжинные способности к сыску, уяснив данный факт, пересчитал осколки. И понял, что не хватает двух десятков ампул. Объясню, почему вы взяли эти ампулы себе. Вас подвел гуманизм врача. Вы действительно неплохой врач. Вы решили, что больной может погибнуть. Вы не знали, каков тип диабета у Кальянрамана, а он, кстати, тоже имеет медицинское образование. Так вот. Ампулы вы взяли на всякий случай… Поскольку, и это мы проверили по компьютеру, инсулина в вашем арсенале нет, есть средства, весьма неэффективно его замещающие. Тем не менее инсулин в санчасти обнаружен.
— Я брал с собой много личных медикаментов, — сказал Каменцев.
— Нет, — поджал губы араб. — Данный инсулин в России достанешь едва ли. Однако не в этой частности дело. Дело в маркировке партии. Такие совпадения исключаются. Кроме того, есть еще одна пустяковая частность: наблюдательный господин Еременко заметил пластырь на ваших пальцах и выдвинул дополнительную версию… Мы ее также проверили. И обнаружили в кармане вашей куртки остатки стекол от ампул. Маленькие, оставшиеся в шве, однако подтвердившие данное предположение… Судя по всему, устроив пожар, вы занервничали и опрометью бросились прочь. Боком задели за какой-нибудь выступ, затем, поняв, что часть ампул повреждена, машинально и опрометчиво сунули руку в карман…
— Пальцы я порезал собирая разбившееся предметное стекло, — сказал Каменцев, — а что касается моего кармана, то…
— Позвольте я продолжу, — перебил араб. — Ваша главная ошибка состояла в том, что вы клюнули на провокацию Кальянрамана. Который, кстати, мог бы действительно перебиться и безо всякого инсулина. На таблетках. Но он ловко провел вас за нос, господин гуманист, и теперь мы твердо знаем одно: вы готовы любыми путями попасть в Америку, пусть для этого будет необходимо изувечить всю исследовательскую аппаратуру и механизмы судна. Но — вот проблема! Господин Еременко уверен, что исчезновение штурмана — ваших рук дело. А я думаю, что это сделал ваш сообщник. Из каких только соображений? Но, полагаю, данный вопрос мы проясним. Потому что имя сообщника вы, безусловно, нам назовете.
Каменцев равнодушно хмыкнул. Произнес:
— Бред… — И подумал: "А что, если рассказать о Сенчуке? Но ведь по всему выходит, что старпом действовал наперекор всей этой кодле, а значит… Вот бы Сенчуку рассказать, что я знаю о нем, тогда бы появился шанс…"
Дрожали на потолке тени. Черные глаза недвижных людей сверлили его, парализуя волю. Слабели ноги, путались мысли…
— Вы задумались, а это уже неплохо, — подытожил араб, поднимаясь с табурета. — Что же… Я дам вам на раздумье некоторое время. Если не используете его продуктивно…
— Тогда в твоей жопе будет работать гестапо, — вставил Еременко. — Эй! крикнул в сторону коридора. — Вы, трое, — сюда! — И, мельком осмотрев прибывших морячков, кивнул им на Каменцева, приказал: — Отведите доктора в его каюту. Двое останутся с ним. Глаз с него не спускать! В каюте пусть ни к чему не прикасается. А сами все там детально осмотрите. Кстати, господин судовой врач, позвольте вас обыскать…
— Пожалуйста… — Каменцев поднял руки, разведя их в стороны, и один из матросов тут же принялся выворачивать его карманы, из которых извлек лишь железное колечко с ключами от каюты и санчасти.
— В каюту его! — повторил второй помощник. Один из матросов грубо потянул Каменцева за рукав. Выходя из санчасти, он машинально бросил взгляд на стоявшую на столике плитку. Вот тебе и невроз…
Ощущая на спине свирепое дыхание молчаливых стражей, он двинулся знакомой дорогой к каюте. По пути встретился выглянувший в коридор Забелин, разбуженный, видимо, сигналом аварийной тревоги.
— В чем дело? — настороженно осведомился он, перегораживая дорогу конвою, сопровождающему товарища.
— Они думают, что я поджигатель, отравитель и диве… — торопливо поведал Каменцев, однако окончить фразу не сумел: один из матросов грубо толкнул его, прикрикнув:
— Р–разговоры! — И, обернувшись в сторону Забелина, рявкнул: — В каюту! Ну!
Через минуту Каменцев сидел на табурете, наблюдая, как морячки перетряхивают его личные вещички и казенную мебель в поисках, видимо, предметов подозрительного свойства.
В виске билось тупо и нудно: "Проиграл. Подчистую. Все проиграл! Что же… Значит, не судьба".
Он поймал себя на мысли, что подступившие отчаяние и страх живут как бы вне его. Сам он был пуст. Пуст подобно кокону.
Побег, начавшийся в осенней степной дали, отделенной от него ныне сотнями миль и, как казалось, прошедшей вечностью, все же окончился тем, что он попался в ловушку поигравшей с ним в жестокие пятнашки судьбы. Производящие шмон матросики, конечно, не менты, однако — знать бы, кто лучше? И сейчас он не против, если бы его надежно и бдительно доставили к тому причалу, куда подъедет тюремный автозак…