Шрифт:
Тучи пыли, выбиваемые копытами промчавшихся мимо лошадей, проникали даже сквозь плотную, закрывавшую лицо ткань - свободными оставались только слезящиеся воспалённые глаза. Но и это не спасало от мелких частиц, забивавших нос и горло - лающий кашель сопровождал нас всю дорогу, как и вечные спутники беженцев - голод и страх не добраться до города, нашей единственной надежды найти работу, а, значит, и пропитание.
Мы с Миси присоединились к группе крестьян, проходивших через посёлок два дня назад. Последние запасы были съедены, рассчитывать же, что кто-то даст в долг сиротам в этот тяжёлый неурожайный год, не приходилось. Очередная
Вот гад, знал же, что за этим последует, как будто специально провоцировал - видно, понадеялся на ни на шаг не отходивших от него рабов… Я тогда словно с ума сошёл, выместив на идиоте свою обиду и на судьбу, и на бесконечные неудачи, и на родителей, пропавших в горах этой весной. Даже здоровые словно мулы слуги, вооружённые обитыми металлическими полосами палками, не смогли защитить негодяя от моих зудящих кулаков.
Через пару минут всё было кончено, пока вопящие «телохранители» сверкали грязными пятками, кровь противника залила не только пол и дорогие ковры, но и стены богато украшенного дома. Я стоял над изувеченным трупом похотливой твари, тупо пиная его ногой почти оторвавшейся подошвой сапога и тяжело дыша, задыхался от отчаяния, понимая, что этим срывом серьёзно ухудшил наше и без того непростое положение.
Когда внезапно накрывшее меня безумие пошло на спад, неожиданный, прежде всего, для самого себя, убийца, прихватив кое-что из вещей покойного, в том числе новые кожаные ботинки и несколько пресных лепёшек, бросился в сад, где за поленницей дров пряталась, дрожа, маленькая Миси. Поцеловав её холодный лобик, я запоздало ругал свою несдержанность:
– Хорошо ещё, что не взял малышку с собой в дом - разве можно ребёнку видеть такое?
Короче, пришлось нам с сестрёнкой по-быстрому собираться и уходить в город, пока местные не спохватились и не объявили охоту за головами… Честно говоря, ситуация была практически безнадёжная - пешком мы всё равно не смогли бы далеко уйти, и нас рано или поздно поймали… Но я не собирался так просто сдаваться, до последнего на что-то надеясь.
Тем более, что с самого начала беглецам повезло смешаться с толпой отчаявшихся людей, чей путь пролегал именно через это убогое поселение, в котором мы прожили последние полгода - а вдруг и дальше подфартит? Как-то уж очень не хотелось расставаться с собственной шкурой в прямом смысле слова - такие тут нравы: за убийство обдерут, как труп козы, только живому невезунчику Эрни будет намного больнее… А Миси, как пить дать, продадут, сволочи…
Я поправил криво завязанный вокруг головы малышки светлый платок, делавший её похожей на симпатичного мальчика, и, подтянув верёвку, поддерживавшую слишком широкие для такой худышки штаны, старался не смотреть в большие, несчастные глаза:
– У тебя правда всё нормально, Ми?
– спросил, заранее зная, что она не будет жаловаться, покорно кивая, и ненавидя себя за то, что вовремя не опомнился…
Неловко смахнул бестолковую слезу, пряча постыдное проявление слабости от внимательных голубых глаз:
– Да какого лешего жизнь меня так невзлюбила? Ведь ещё несколько лет назад все подряд называли Эрни Майна счастливчиком, а родители так гордились своим не по возрасту умным и талантливым ребёнком… Точно - гордились, а должны были беречь и заботиться, десять раз подумав, прежде чем отпускать тринадцатилетнего вундеркинда, с отличием окончившего Академию, лучшего лингвиста страны, полиглота, мать его… в эту безумную экспедицию. Они вообще когда-нибудь любили меня, или тщеславие и жажда денег окончательно свели их с ума?
Я посадил Миси на спину, поспешив вперёд, чтобы не отстать от уходящей по тропе толпы неудачников - здесь, в предгорьях, лучше было всем держаться вместе, ведь обитавшие в округе твари имели скверную привычку нападать без предупреждения. Вот вчера перед рассветом двое стариков замешкались на стоянке… и дальше мы шли, делая вид, что не слышим их жалобных криков о помощи. Бедняги, им просто не повезло. Но я должен добраться до города, потому что молод и хочу жить. И сестрёнка… Боже, кого пытаюсь обмануть, какая ещё «сестрёнка»?
В экспедиции должны были участвовать трое, по легенде - обычная семья: двое взрослых и, в качестве эксперимента - сын-подросток, роль которого досталась мне. Я тогда как последний дурак искренне радовался невероятной «удаче», считая, что новичку просто повезло стать частью крутого исследовательского проекта…
Временные «родители» - Жак и Гала уже давно жили вместе, это задание должно было стать последним в послужном списке офицеров-хроноразведчиков, накопивших достаточно кредиток, чтобы, наконец, купить дом на побережье в одной из земных колоний. Но, увы, оказалось роковым для всех троих…
Нет - четверых. Кто мог подумать, что у пары, почти двадцать лет безуспешно пытавшейся завести «наследника», вдруг «всё получится» в самое неподходящее время. Счастье привалило там, где инструкцией подобное чудо не предусмотрено, более того - строжайше запрещено…
Гала сразу же заявила, что оставит ребёнка, и Жак не посмел ей возражать, а потому в штаб экспедиции докладывать о «внештатной ситуации» не стали. Девочка родилась здоровой и сразу же начала создавать проблемы, прежде всего, как ни странно это прозвучит, цветом своих волос и глаз. Ещё бы - единственное в своём роде белокурое голубоглазое создание на фоне смуглых темноволосых местных жителей привлекало к себе слишком много внимания, вызывая недоумение и страхи…
Думаю, появление прекрасной блондинки у супружеской пары кареглазых южан с одного из тропических островов Старой Земли, словно рождённых под этим огромным палящим солнцем, было или неудачной шуткой природы, или имело более прозаическое объяснение. Но я ни разу не слышал, чтобы Жак упрекал жену в неверности - оба родителя обожали долгожданное чадо…
Казалось, что уж проще - покрасить золотые локоны, и проблема решена, но всё в этом полном суеверий, диком, далёком от цивилизации мире пошло не так. Попытка замаскировать внешность дочери с помощью красок из местных растений с треском провалилась - кожа покрылась гнойными волдырями, чуть не погубившими ребёнка, и от этой затеи пришлось отказаться.
Как только Миси начала уверенно ходить, стало невозможно прятать её «особенность» под расписным платком - согласно местным обычаям, до двенадцати лет дети не имели права закрывать волосы. Нам приходилось всё время переезжать с места на место, скрывая малышку от посторонних глаз, что очень сильно мешало работе…
Конец ознакомительного фрагмента.