Экспедитор. Наша игра
Шрифт:
Усугубляло все еще то, что по моему настоянию мы все жили в одном месте. За городом, я имею в виду. Место называлось Вараксино, это за Малиновой Горой, которая раньше была деревней, а теперь стала заводским районом. И за Липовой Рощей – поселком Госсовета, куда до Катастрофы провели отличное шоссе, которым и сейчас приятно пользоваться. Вараксино было хорошо сразу по нескольким критериям. Во-первых, там место было, дома были, и инфраструктура какая-никакая, но была. Во-вторых, удобно, оно как бы на отшибе, что с основной площадки, что с четырехсотого производства: пара минут – и ты на Як-Бодьинском тракте, мало загруженном и неплохого качества как раз из-за Липовой Рощи. По городским забитым трассам совсем не надо ехать, сейчас, конечно, это значения не имеет, но… Потом там я просто все знал – там в свое время птицефабрика построила такой домик хороший – вроде как для персонала, но квартиры по девяносто, по сто двадцать метров, есть и двухэтажные. И он стоит почти буквой О, то есть для обороны хорош, перекрыл входы постами – и ни зомби, ни тварь не заберутся. Там люди жили, я по тихой хотел подъезд для своих откупить целиком, договаривался, но не успел. Там же рядом гаражный кооператив и там же дальше садовое товарищество с домами – то есть можно и жилье, и гараж, и огород иметь рядом. Ну чем не хорошо?
Если ехать дальше, к садо-огородам, то там, на повороте, есть небольшой песчаный карьер, и там есть хороший такой родник – а место там диковатое, потому что ниже пруд заросший. И в случае чего уйти можно в сады-огороды, а потом и в лес. Конечно, если примут за зомби и стрелять начнут, кончится плохо но может и повезти. Вот – я оставил комбяху, замаскировал ее и залег – дальше, у ручья, в зарослях. Сыро конечно, но потерплю.
Нужный человек появился часа через три – мне повезло, он не каждый день ходил. Когда он присел и начал наполнять пустые пластиковые сиськи, я негромко напел.
– Дождь нам капал на рыло…И на дуло «нагана»…Человек вскочил, лапнул пистолет, настороженно всматриваясь в заросли камыша. Потом негромко спросил:
– Вадимыч, ты?
Это и в самом деле был Сомяра. Какая-то недобрая ирония в том, что из всей группы я больше доверяюсь уголовнику, сидявому. Но если так подумать – на воле больше мерзости, чем на зоне, и Катастрофа это мало изменила. На зоне за всю гадость, подлость, гнилость рано или поздно приходится держать ответ – а на воле?
А на воле вовремя предать – это предвидеть…
Мы сидели в овражке у карьера, прямо на земле, чтобы не видно было с дороги. Приняли по пятьдесят коньяку, но больше не хотелось.
Молчали. Зэка вообще умеют молчать, а Сомяра тем более. В зоне он был «один на льдине» – есть такие расклады.
– Про меня чо говорят? – спросил я.
Сомяра зло усмехнулся.
– Что Родину предал.
– А конкретнее?
Сомяра сплюнул.
– Под себя шакалил, суетился. Крысняк в дом привел.
– А вы поверили?
– Я – нет, – веско сказал Сомяра, – а за других не скажу, каждый сам за себя ответчик в таком деле.
– Группа цела?
– Пока да.
– Кто вместо меня?
– Пока вертухай (это он так Саню-ВВ) называл – но это временно.
…
– Думаю, вообще разгонят.
Я удивился.
– А торговать как?
– А никак, – зло сказал Сомяра, – тема такая, что теперь мы теперь только до границы республики возить будем, если посуху, или до Камбарки, если водой. А там у нас забирать будут.
Я присвистнул.
– Здравствуй, жопа, Новый год. Кто – забирать?
– С торга.
– С Новгорода?
– Ага.
– Хрена! Сто пудов это либо канашские, либо зеленодольские, либо еще кто.
Сомяра пожал плечами.
– Может, и они.
Схема знакомая. До боли прямо. Не счесть заводов и вообще дел, которые так разорили. Тупо – на входе, либо на выходе ставят посредника – чаще всего там сын, зять, сват генерального. На входе – втридорога перепродаются комплектующие, на выходе – продукция покупается по одной цене, а перепродается по другой. И вот так за год, за два, за три нормально работающее производство превращается в полудохлое. Потому что с него высосали всю оборотку.
И если вы видите предприятие, которое годами в убытках, но работает – ищите рядом вот такую вот конторку.
Это, кстати, наше ноу-хау. Я до катастрофы много чем интересовался за границей, так вот могу сказать – нет там такого. Директора там за такое могут на пятьдесят лет посадить, не говоря уж о том, что и он сам и все, кто имел отношение к схеме, работы больше не найдут. Там – это защита прав собственников, акционеров. У нас же…
Но меня это все равно взбесило. Сильно.
– Сом. Скажи одну вещь: а чо вы молчите?
– Кому говорить? Депутата у нас нет, даже собрание не назначают.
– А вы потребуйте. Придите с автоматами и потребуйте.
– Вадимыч, сам знаешь, я за любой движняк кроме голодовки – но…
– Что – но? Что?
…
– У вас, ипать, завод отжимают! Не у республики – у вас. Хочешь, скажу, чо дальше будет?
…
– Сначала посредники на продажи и закупки присядут. Потом не станет хватать денег. Начнут резать социалку, которую я, б… как мог пробивал. Но это не поможет. Начнут увольнять и резать зарплаты. Снова не поможет. Потом знаешь, что?
…
– Потом решат, что слишком большая честь – зарплату вам платить. Времена вон какие. Перебьются. Пайками и тэ дэ. Ты же ездил, рабские плантации видел. Хочешь, чтобы и тебя так загнали?
– Меня не загонят.
– А чо? Свалишь?
…
– Эх, ты. Сомяра. Не понял ты одну вещь. Тебе – и всем остальным – выпал шанс. Такой шанс, какой никому в жизни не выпадал. Не сгинуть, а жить, и жить даже по-людски. Хоть по какой-то, но человеческой справедливости. А теперь у вас этот шанс отнимают, а вы на это тупо смотрите. Ну, ладно, может, и пронесет, может, и не будет ничего. Так и прощелкаете хлебалом всю свою жизнь вольную.
Сомяра помолчал, потом сказал:
– Споем, что ли?
– Ну, давай, веди…
И Сомяра запел:
Это было весною, в зеленеющем мае,Когда тундра надела свой зеленый наряд,Мы бежали с тобою, опасаясь погони,Опасаясь засады и криков солдат.Лебединые стаи нам навстречу летели,Нам на юг, им на север – каждый хочет в свой дом.Эта тундра без края, эти редкие ели,Этот день бесконечный, ног не чуя, бредем.А по тундре, по железной дороге,Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград.А по тундре, по железной дороге,Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград.Дождь нам капал на рыла и на дула «наганов»Суки нас окружили, «Руки в гору!» – кричат.Но они просчитались, окруженье пробито —Кто на смерть смотрит прямо, пули брать не хотят.Мы теперь на свободе, о которой мечтают,О которой так много в лагерях говорят.Перед нами открыты безмерные дали.Нас теперь не настигнет, автомата заряд;А по тундре, по железной дороге,Мчится поезд курьерский Воркута-Ленинград…