Эксперимент «Ангел»
Шрифт:
— Если эти двое еще раз здесь появятся, срочно звоните в полицию, — предупреждает регистраторшу доктор Мартинез.
Она выпускает меня из кладовки, но выглядит мрачно:
— Эти двое — совсем не то, что тебе нужно, так ведь?
Я киваю:
— Мне лучше вообще немедленно отсюда убраться.
— Подожди до завтрашнего утра. Тебе нужно переждать еще хотя бы одну ночь. Обещаешь?
Я открыла было рот, но вместо возражений у меня помимо воли вырвалось:
— О'кей, обещаю.
— Надж,
Если честно, то Надж удивлялась, что Клык все продолжает ее уговаривать, а не махнул на нее рукой как на безнадежный случай. Он несколько раз грозил бросить ее на произвол судьбы, но поняв, что она не поддается ни на уговоры, ни на доводы здравого смысла, сердито замолчал.
Вот и нужный район. В таком крошечном местечке, как Типиско, искать его долго не пришлось. К тому же Надж хорошо помнила адрес. Какие картинки она себе рисовала, она и сама толком не понимала. Но так или иначе, район трейлерных домов обманул ее ожидания.
Трейлеры стояли нестройными унылыми длинными рядами, каждый из которых был отмечен покосившейся деревянной табличкой. На табличках от руки сикось-накось намалеваны названия улиц: улица Сегуро, переулок Роудраннер.
Никаких палисадников с клумбами, никаких свежевыкрашенных белых изгородей. Между домами все поросло буреломом колючих кустов, в которых тонули каркасы брошенных холодильников, скелеты доисторических автомобилей и прочий старый хлам.
— Пойдем, — Клык потянул Надж за рукав. — Нам туда. Вон там знак «тупик Чапарал». Видишь?
В самом конце длинного ряда трейлеров зоркие глаза Надж тут же выхватили цифры 4625. Ошибки быть не могло. Она шумно задышала. Вот здесь живут ее родители. Пнув ногой полупустые банки с краской, Надж и Клык опустились на корточки перед заброшенной и покрытой граффити машиной.
— Может, они переехали? — в сотый раз высказал Клык надоевшее Надж предположение. — Может, ты вообще все неправильно поняла, и эти люди просто не имеют к тебе никакого отношения? И потом, подумай, пожалуйста, подумай, маловероятно, конечно, что ты не из пробирки, но даже если это так и у тебя все-таки есть родители, наверное, была же у них какая-то причина от тебя отказаться. Может, они тебя вообще знать не хотят.
Клык говорил мягко, почти нежно, но от этого его слова ранили ее еще больнее.
— По-твоему, ты глаза мне открыл? И я сама об этом не думала? — яростно шепчет Надж с несвойственным ей гневом. — Я сама все понимаю — не маленькая. Но если есть хоть какой-то шанс, хоть один процент, я не могу не рискнуть. Я просто должна попробовать их увидеть. А что, ты на моем месте наплевал бы на все?
— Не знаю, — по крайней мере, Клык ей не соврал.
— Тебе вообще никогда никто не нужен. Сидишь себе, как бирюк, — расходилась Надж, снова повернувшись лицом к трейлеру. — Ты у нас одиночка, а я другая, мне люди нужны, понятно тебе?
Клык молчал. Скрытые от людских глаз машиной, они сидели у подножья чахлых сосенок, в стороне и от улицы и от тропинки к дому. Надж так распсиховалась, что ее била крупная нервная дрожь. Вдруг Клык напрягся, и она услышала, как, скрипнув, отворилась дверь. На крыльцо вышла женщина. Надж бросила быстрый взгляд на свои руки — вроде бы у них один цвет кожи. Хотя точно сказать трудно.
Женщина спустилась во двор и села в тени в дырявое плетеное кресло. Ее мокрые волосы были накручены на бигуди, а плечи покрывало полотенце. Она нагнулась вперед, закурила и с щелчком открыла банку колы.
— Кола-то здесь не только на завтрак, — шепнул Клык, и Надж ткнула его локтем в бок.
Ей все было странно. Она как будто раздвоилась: одна ее половина надеялась, что эта женщина не может быть ее мамой. Потому что мама у Надж другая. Она вынимает из духовки свежеиспеченные печенья и ставит их остывать на подоконник. Или сажает в саду цветы…
Но другая половина с радостью приняла эту женщину такой, какая она есть, с сигаретой и банкой колы. Потому что иметь такую маму все равно лучше, чем не иметь никакой. Надо только подняться, подойти к ней, присесть к ее ногам на корточки и сказать: «Здравствуйте, вы случайно не потеряли лет десять-одиннадцать назад дочку, которую звали Моника?» И больше ничего не надо будет говорить. Потому что тогда эта женщина сама скажет…
— Что, потеряли здесь что-нибудь, мутанты? Держу пари, потеря-то ваша тут как тут!
Ошибиться было невозможно: этим медовым зазывным голосом пел у них над головами ирейзер.
Надж резко подбросило на ноги. Их было трое, и рожи у них уже начали приобретать волчьи очертания. Посмотришь со стороны — стройные и подтянутые, как на картинке, парни. А приглядеться — так проступает звериный оскал с окрашенными кровью клыками.
— Ари, — Клык мгновенно опознал одного из ирейзеров.
Надж нахмурилась и пригляделась к вожаку:
— Ари, ты же был маленьким мальчиком!
Он ухмыльнулся, прищелкнув стальными когтями.
— А теперь вот вырос в настоящего взрослого, во всей красе, ирейзера, — и он игриво клацнул челюстями. — А-ав! Ах, ты моя миленькая коричневенькая хрюшка! Уж как я тебя сейчас — ам — и съем!
— Что же они с тобой сделали, Ари? — тихо спросила Надж. — Как мне тебя жалко!
Его загустевшие брови грозно сошлись на переносице:
— Жалость-тo прибереги — самой пригодится. По тебе ведь плакать некому будет!
Он засучил рукава, обнажив мускулистые волосатые ручищи.
— От вашего логова в горах осталась только кучка пепла. А ваши недоноски один за другим попадают в аварию, несчастный случай за несчастным случаем. Вот беда-то какая! Вы двое у нас последние на очереди! Но вам тоже недолго мучиться осталось. Мы вам теперь поможем.
Ирейзеры развеселились, и плечи их заходили ходуном от хохота.