Эксперимент
Шрифт:
– Хорошо. Митина. Что по состоянию здоровья команды?
Вперёд вышла женщина с короткострижеными чёрными волосами и бледным лицом северянки. Её тонкие губы всегда выражали какое-то презрение, но к чему именно, никогда не было понятно.
Она держала в руках планшет и быстро водила по нему пальцами, отыскивая нужную информацию.
– Показатели большинства членов экипажа в норме. У двоих наблюдается нарушения нервной системы, заторможенность. Я велела добавить им в рацион крепкий кофе и шоколад. Ничего критического. Также у двоих выявлено аномально учащенное сердцебиение после пробуждения, а также всплеск гормонов. Выписала
– Что ж, товарищи. Самое сложное только впереди. Начнём виртуальное терраформирование, как только выйдем на орбиту. А пока давайте не терять время зря и проверим готовность. Красильников, пойдите в ангар и осмотрите «Горыныча».
– Вы так рвётесь начать работу? У нас ещё больше недели впереди, – фыркнул Антон.
– Не смейте обсуждать мои приказы. Вам это понятно?
– Так точно.
Антон с готовностью покинул кают-компанию. Его раздражал Кощей, и находиться с ним в одном помещении становилось невыносимо. От взгляда голубых искусственных глаз, будто сканирующих внутренности, хотелось скрыться как можно скорее и куда подальше. А мерзкий характер, когда каждым словом он либо приказывает, либо старается поддеть собеседника. Сложно его вытерпеть и ответить хочется едко, нахамить, а то и вовсе плюнуть на субординацию и дать в искусственную морду. Антон не любил душевные разговоры. Оставался изгоем даже в весёлых компаниях. И такое нелюдимое общение лишь укрепляло тягу к одиночеству.
Договор можно было разорвать ещё на Европе. Раз Антон не нашёл общего языка с главой экспедиции, стоило отказаться сразу. И посмотрел бы он тогда, как Кощей ищет опытного планетарного авиаразведчика в городке с населением десять тысяч человек. Среди инженеров-энергетиков да космомехаников не нашёл бы и одного.
Но эксперимент был важнее. Испытать симулятор девятого поколения на целой планете. Создать новую цивилизацию и проверить, насколько хватит мощности наноквазарного ядра. Какие перспективы откроет это перед человечеством! Но технология материальной симуляции требует долгих и упорных проверок, чтобы не дала сбой ни при каких условиях. Двадцать лет на первое испытание. Долго? Может быть. Но оно того стоило.
Антон спустился в ангар, где каждый шаг отражался эхом и метался между стен. Прошёл вдоль зелёного одноместного самолёта. Три змеиных головы на длинных шеях были выключены. Искусственный интеллект ждал своего часа. Когда можно будет наконец расправить перепончатые широкие крылья и пролететь по небу, рассекая воздух.
Разработали эту модель ещё полторы сотни лет назад именно для нужд материальной симуляции, и за её внешнее оформление тогда взялся Кощей. В результате получилось нечто уникальное и совершенно непригодное для серийного выпуска. Прототип долгие годы переходил из рук в руки, но строптивый характер самолёта не уживался с новыми хозяевами. Однажды даже сожрал пилота во время рабочего полёта. С тех пор «Горыныч» пылился на складе Института Планетарных Исследований. А потом Кощей возглавил экспедицию на другой конец галактики и отыскал своё старое творение.
Пока Антон бродил вокруг самолёта и осматривал его корпус, в ангар спустилась Алевтина.
– Зачем ты с ним собачишься у всех на глазах?
– Потому что он делал то же самое на Европе, – пожал Антон плечами.
– По-моему это лишнее. Каким бы он ни был, но он капитан, а субординация необходима. Особенно для нас. Вы же не будете все двадцать лет только тем и заниматься, что спорить и переругиваться?
– Может, и будем. А можно просто оставить меня в покое. В ангаре. Я буду делать свою работу, а он свою. И все останутся довольны. Отличный и бескровный вариант, если задуматься.
– Ты так с ума сойдёшь среди своих железок.
– Я на Валосе не свихнулся, а там было гораздо веселее. Пять лет без людей на пустынной планете. Я тогда начал забывать, как трава выглядит.
– Да, я помню. Тебя ведь уже похоронили. В пустом цинковом гробу только фотография лежала, а все прощались совсем по-настоящему.
– Вот это и может с ума свести. Знаешь, когда начнёшь слышать то, чего нет. Голоса, шелест листвы. Или видеть призраков старых друзей. Но это в одиночестве, когда больше ни одного звука не раздаётся месяцами. А теперь можно расслышать шаги по палубе сверху.
Антон говорил настолько серьёзно, что Алевтина невольно глянула вверх. Поёжилась.
– Там склад. Чьи ты шаги там расслышал?
– Видимо, померещилось. Но суть ты поняла. Люди рядом, а значит, всё в порядке. Андроидов, кстати, ещё не запустили?
– Не спрашивала. А что, поговорить с ними хотел? – засмеялась Алевтина.
Словарный запас роботов с человеческим телом славился своей скудностью. Но и не для разговоров их брали в дальние странствия. Когда найти партнёра становится невозможно, а воздержание может нанести непоправимый вред организму, используют андроидов. И они исполняют все, даже самые тайные фантазии, не смутившись ни на секунду. Полезная штука. Да и множество мелких поручений проще доверить им, чем тратить своё время.
– Нет. Я хочу, чтобы один из них включил эту махину, – кивнул Антон на «Горыныча». – А поговорить я и с тобой могу. Иногда. Изредка.
– Конечно. Я ведь лучше андроида.
– Только коротит тебя чаще.
– Это если не лезть, куда не просят.
– Недотрога.
– Кто бы говорил.
– Иди лучше про роботов узнай. Хватит перечить начальству.
– И это он ещё про Кощея говорит, – тихо, будто только для себя, сказала Алевтина. Но достаточно громко, чтобы услышал Антон.
Он проводил её взглядом, в шутку передразнивая, а потом обернулся к «Горынычу» и тяжело вздохнул.
– Ну что, покопаемся в твоём брюхе? Ты ведь не возражаешь?
Антон выждал, словно ожидая ответа. Но самолёт не произнёс ни слова. Так и лежал, подобно спящему дракону, спокойно прикрыв глаза.
Антон подошёл к «туловищу» самолёта и провёл по сенсору, ничем не отличающемуся от остальной обшивки в виде зелёной чешуйчатой кожи. Затворка кабины пилота беззвучно отъехала, а внутри оказалось технологически устаревшее, но достаточно просторное место пилота. Кресло нейронного управления, панели управления, подвешенный шлем и четыре вогнутых прозрачных экрана по периметру. Без трансляции они были прозрачны и едва заметны.
– Мда. Я думал прошлый век. А тут как будто позапрошлое тысячелетие, – разочаровано проговорил Антон.
Сейчас в лучших самолётах всё управление осуществлялось через капсулу виртуальной реальности. Пилот погружался в раствор, который позволял его сознание переключить на управление аппаратом от первого лица. Алгоритм напоминал сон. Настоящее тело человека погружалось именно в него. Но вместо сновидений мозг принимал трансляцию с обзорных камер самолёта, а гипофизу подчинялись двигатели, крылья, орудия и все мелкие команды.