Эксперимент
Шрифт:
– Милая, здесь столько разнообразных блюд и лакомств! Мне даже кажется, что у меня потекли слюнки! Надо все съесть! – пробубнил он, не отрываясь от меню.
– Зачем тебе переводить пищу? Тебе же необязательно есть, главное же кровь!
– Тсс…Лилит! Но я же не слепой! Я вижу, как аппетитно выглядит еда, и, знаешь ли, это отличное качество и большой плюс! И она чертовски вкусная! – растянулся он в улыбке.
Он еще с полчаса капался в куче листов. Все это время Лилит разглядывала его, периодически улыбаясь.
– Левиафан! – позвала она.
– Ммм… – словно маленький теленок промычал он в ответ.
– Сколько лет тебе понадобилось,
Левиафан оторвал глаза от списка блюд и сузил их, а затем азартно усмехнулся.
– Мы начинаем ценить все, что когда-то потеряли, и не можем больше вернуть. Когда я потерял привычку есть, тогда и начала ценить пищу. Человеку очень тяжело любить то, что он имеет, потому что в этом нет смысла. Зачем тратить чувства и эмоции на то, что находится под боком? Человек очень любит делать бессмысленные вещи, например, когда он начинает ценить потерю чего-либо – это же эмоциональный выплеск в пустоту! Если этого предмета или существа больше нет, зачем в таком случае его ценить? Это логический вопрос, вытекающий из всего этого. Кто-то ценит своих родителей, которых больше нет рядом, и ненавидит себя за то, что когда-то не слушался их, а они оказались правы практически во всем. Кто-то со слезами на глазах вспоминает о засохшем алое на подоконнике, и дико жалеет, что забывал его поливать, и что просто было лень это делать. Кто-то думает о своей глупости и дурных выходках по отношению к близкому и любимому человеку, которого уже больше нет рядом. Кто-то, как я, ценит вкусную пищу, который не чувствовал уже много лет. Это клево, Лилит, понимать, что ты никогда в жизни больше не приобретешь потерянную вещь или существо, и ничего не остается, как только лить крокодильи слезы. Потому что, когда-то на это что-то не обращалось должного внимания. Потрясающее чувство, время, когда человек, тихо-тихо, признается все-таки самому себе (а это тоже уже не плохо), что он был козлом и слепым бесчувственным чурбаном по отношению к чему-нибудь или к кому-нибудь, только это обычно происходит с запозданием.
– У тебя уже давно нет человеческой жизни, но ты не начал ее ценить. А я вижу, что иногда, в твоих насмешливых глазах проскальзывает легкий бриз тоски. Но ты, полностью погрязший в объятиях своей гордости и эгоизма, фантастически играешь роль человека, которому абсолютно на все наплевать. Хватит ли тебе сил сознаться мне сейчас в том, что ты все-таки, где-то глубоко-глубоко, в недрах твоего изуверского и сухого сердца, ценишь потерю жизни? Мне кажется, что так и есть, и людей ты убиваешь, потому что на это тебя толкает чернейшая зависть! – Лилит шептала, наклонившись через стол.
Левиафан улыбнулся, и, тоже слегка наклонившись, прилег на стол.
– Нет, Лилит! Не путай зависть и ненависть. Я очень тоскую по жизни, но я ненавижу тех, кому она дана сейчас. Ненавижу за то, что они не ценят ее, и вообще ничего не ценят вокруг себя. Тех, кто верит в реинкарнацию или просто хотя бы в существование души, лишать жизни приятнее всего. Потому что может их души задумаются о столь великой потере, как жизнь. Что касается остальных, они, собственно, ничего не теряют, когда умирают. А зависть, кстати, это тоже хорошее и положительное чувство. Она дает стимул сделать что-то. Половина населения воспринимает этот стимул в не хорошем смысле и делает такие же выводы, а затем и отвратительные, вытекающие из этого поступки. Другая половина воспринимает зависть как некого помощника, то есть в хорошем смысле, и старается достичь собственными силами то, чему они позавидовали. Так что, я прям букет наилучших человеческих чувств и эмоций! – он оскалили зубы, и позвал официанта.
Левиафан заказал столько еды, как будто вместо них двоих, за столом сидело человек пять. Лилит ограничилась бокалом мятного напитка и салатом.
– Вот видишь, ты не ценишь еду! – уплетая все с тарелки, с набитым ртом пробубнил он, глядя на ее скромный заказ.
– Ты иногда вызываешь во мне радостные чувства и эмоции, как сейчас, но иногда, ты умудряешься меня так взбесить, что мне хочется тебя убить! – усмехнулась она.
– Ага, ты почти это сделала, когда расковыривала мои ребра ножом! – Левиафан разглядывал лист салата на вилке.
Лилит помотала головой и откинулась в кресле.
«Возможно, это мой последний день жизни…Даже кусок в рот не лезет от этой мысли. Что ж, я постараюсь оценить его по достоинству и запомнить, потому что я верю в душу, в отличие от тебя. Надеюсь, что сегодня я умру быстро и безболезненно…а так не хочется, но у меня нет другого выхода, да и выбора собственно тоже», грустно улыбалась про себя Лилит.
По дороге в клуб они долгое время молчали. Левиафан ни разу не посмотрел в ее сторону, он был слишком сосредоточен на дороге и на своих мыслях. На удивление, на дорогах было очень много машин. Лилит неотрывно смотрела в панель машины.
– Как сильно ты меня любишь? – неожиданно спросила она.
– А! – Левиафан подпрыгнул за рулем и вытаращился на девушку, словно первый раз увидел. – Ты меня напугала, я забыл, что ты со мной едешь!
– Замечательно! – озлобленно шепнула она, отворачиваясь к окну.
– А почему ты задаешь такой странный, мягко говоря, вопрос? – настороженно спросил Левиафан.
Лилит вздохнула, с жалостью в глазах, и снова посмотрел на него. Она была вся какая-то нервная, явно боялась чего-то.
– Ты же не допустишь моей смерти? – тихо спросила Лилит, с легкой надеждой в голосе.
Левиафан притормозил на всякий случай, чтобы ни во что не врезаться и с непоколебимым подозрением начал разглядывать девушку.
– Милая…Я чувствую твой страх! Чего это ты так боишься? Почему ты задаешь мне такие странные вопросы? Конечно, я не допущу твоей смерти, если сам не захочу ее! Может, ты мне расскажешь, что за война началась в твоей милой голове, отчего у тебя полезли на свет неясные вопросы?
– Неважно! Забудь! – улыбнулась она сквозь силу, совершенно не удовлетворенная ответом вампира, – поехали уже, Жаклин ждет!
– Поехали! – пожал он плечами и тронулся с места.
Через некоторое время они подъехали к клубу.
Жаклин уже была внутри здания, старательно пыталась напиться, дабы осознать свои возможности и силы, будучи пьяной.
Состояние Лилит все больше ухудшалось, паника достигла почти пределов. Но она стойко прятала весь свой ужас, утрамбовывая его внутри несчастного сердца.
Она вылезла из машины и огляделась: на улице уже никого не было, кроме сидящей на лавочке парочке, которая, не переставая, обнималась и целовалась. Лилит усмехнулась, глядя на них. На их руках в свете фонарей поблескивали кольца. Видимо у них недавно была свадьба, раз они все еще обнимались, и выглядели они очень счастливыми и влюбленными. «Идеально! Как вы тут вовремя, ребятки!», подумала она про себя.
– Пошли? – к ней подошел Левиафан и взял ее за руку.
– Пошли – и Лилит потащила его к этой парочке.